Полвека.

 

Повесть.

 

Глава 1.

Поезд прибыл на станцию Вельск в 11 часов. Валька вышел на перрон и не успел оглядеться, как к нему подошёл его старший брат Николай, работающий в своём колхозе «Россия» шофёром на грузовой машине ГАЗ-51. Накануне он получил телеграмму от Вальки и, узнав расписание поездов, прибыл за десять минут до прихода поезда. Братья обнялись, поцеловав друг друга. Николай познакомил Вальку с рядом стоящим человеком лет пятидесяти, который оказался механиком колхоза. Был он местным, из деревни Заречье, и звали его Владимиром Афанасьевичем, а по фамилии тоже Горбунов, как и Валька. Вообще, Горбуновых в колхозе чуть ли не половина населения Пакшеньги. Раньше Валька его, может,  и видал, будучи маленьким, но не запомнил.

Забросив небольшой чемодан в кузов машины, Валька сам заскочил туда, и они поехали на склад получать запчасти. Пока Владимир Афанасьевич выписывал в конторе нужные запчасти и оформлял документы, братья, сидя в кабине, беседовали между собой – всё-таки четыре года не виделись. В 1955 году Вальку забрали в армию, а после демобилизации осенью 1958-го он уехал к ещё более старшему брату Алексею в Краснодар – на Кубань. По правде говоря, пока он там жил полгода (смотрите рассказ «Полгода на Кубани»), его всё время тянуло домой – скучал по родным местам. Кто знает, если бы не та телеграмма, в которой сообщалось о смерти отца, может и остался бы Валька там, женясь на казачке. Но, видимо, не судьба…

Глава 2.

Погрузив со склада «Сельхозснаба» запчасти, отправились домой. Валька сел в кузов на деревянное сиденье, сделанное братом специально для пассажиров. По пути зашли в продовольственный магазин, где Николай купил буханку чёрного хлеба, три плавленых сырка и бутылку водки. Отъехали от города шесть километров и свернули с дороги в сторонку. Николай сказал, что это ресторан «Три сосны». И верно, рядом стояло три высоких сосны, а между ними был пень, который служил вместо стола. Тут же лежали коряги, на которые они и уселись. Рядом протекал ручей, из которого шофера брали воду, когда надо было долить в радиатор машины, да и сами пили из него – холодная была вода в ручье. Пока Валька ходил за водой, Николай раскупорил бутылку, а Владимир Афанасьевич очистил сырки и нарезал хлеб. Хотя и не положено механику пить водку с подчинёнными, но тогда этому не придавали значения и не считали зазорным и за панибратство.

Налив в походные пластмассовые стаканчики по сто грамм, все трое чокнулись и выпили за Валькин приезд. Погода стояла тёплая – было 20-е мая. Светило яркое солнце, стрекотали в молодой травке кузнечики, и от всего этого веяло таким приятным и родным, что Валька почувствовал особое удовольствие оттого, что вернулся в родные края. От выпитой водки все повеселели. Николай и Владимир Афанасьевич рассказывали про колхозные дела, а Валька, в свою очередь, поведал им про жизнь на Кубани, о том колхозе, где работал он разъездным механиком.

Выпили по второй стопке, не чокаясь – помянули Евгения Филипповича – отца Николая и Вальки, которого схоронили недавно. И такая тоска взяла Вальку и досада оттого, что не успел на похороны отца. Брат Николай по дороге рассказал о болезни и смерти отца, о похоронах и поминках.

В гараж приехали к концу рабочего дня. Разгрузили запчасти на склад, и Николай отвёз брата домой в деревню Петрегино на родину. Сам же Николай жил в другой деревне, купив там дом. У него к тому времени было уже трое детей, жена Лидия Павловна работала учительницей младших классов, да и тёща Александра Ивановна жила у них.

Увидев на улице машину и Вальку идущего к дому с чемоданом в руке, младший брат Василий и мать выбежали из избы навстречу. Обнялись, поцеловались и все пошли в избу. Мать Павла Ивановна вся в слезах – толи от радости, что сын приехал, толи от горя, что недавно похоронила своего мужа, быстро накрыла на стол. Брат Вася из маленькой горенки (кроме маленькой есть ещё и большая горница) принёс поллитру водки – выпили сначала за Валькин приезд, потом помянули отца. Мать выпила только две маленьких рюмочки, а Вася был ещё мал и ему не подавали. Мало-помалу мать успокоилась и стала расспрашивать Вальку – как он жил на чужой стороне и как живет её старший сын Алексей в Краснодаре. Часа два посидели – поделились новостями,  потом Николай поехал в гараж  ставить машину, а оттуда пешком домой к своей семье, к своему дому. Мать убрала со стола и все пошли спать в горницу. Долго ещё, лёжа на кроватях, говорили они о житье-бытье и про колхозную жизнь. Потом Валька провалился в глубокий крепкий сон и спал до семи часов утра, пока не разбудила его мать. Открыв дверь в комнату, она сказала: «Вставайте, у меня уже горяченька готова». Оба брата поднялись и, выйдя из горницы, увидели на столе уже напечённые шаньги. Маленькие шанежки были сверху помазаны маслом, а одна большая была с ягодами, другая с творогом. Братья умылись из черпухи у колодца. Валька по пояс голый поливал пригоршнями на себя холодную воду, а Вася только руки и лицо помыл. У крыльца нижней избы валялась двухпудовая гиря, и Валька несколько раз выжал её поочерёдно сначала правой, а потом левой рукой, и раз по десять выкинул над головой той и другой рукой. Когда-то, не так и давно, в армии он занимался штангой и вольной борьбой, и вот теперь размял застоявшиеся мускулы. Брату Василию стало завидно, что старший брат так играет с гирей – он нашёл где-то гирю на шестнадцать килограммов и стал тренироваться. Мать из окна наблюдала за сыновьями, как они плескались у колодца, и как легко Валька жал и выкидывал тяжёлую гирю.

За завтраком Валька спросил у матери: «Что нужно сделать в первую очередь в хозяйстве?» Мать сказала: «Развалился совсем хлев у коровы  - нужно делать новый». Но так как лесу на новый хлев не было заготовлен, то она предложила сделать хлев из амбара, что стоял напротив дома через дорогу. Раньше, когда жили единолично, и не было ещё колхозов, в этом амбаре хранили зерно. По обеим сторонам от прохода в амбаре были сделаны сусеки, куда и ссыпали готовое зерно. Окошек в амбаре не делали, только внизу в дверях была сделана небольшая дыра, чтобы туда могла пролазить кошка и ловить мышей. Амбар был ещё крепкий, так как крыша не текла, да и нижние брёвна лежали на камнях, не касаясь земли. Двери были широкие, и корова могла свободно в них пройти.

Вот и принялись братья за постройку. Сначала во дворе под поветью выровняли площадку по размерам амбара, уложили под углы четыре больших камня, и ещё четыре, но поменьше под стены. На другой день сняли крышу с амбара, разобрали его, раскатив брёвна на четыре стороны, разобрали сусеки и пол. Дело было в субботу. Помылись в бане, а вечером пришли гости: Николай с женой и двумя старшими сыновьями – Шуриком и Павликом. Посидели, поговорили, выпили по три стопки водки, а женщины только по рюмке, и договорились, что Николай придёт завтра и поможет перенести брёвна от амбара на хлев.

За день они с Валькой перенесли все брёвна, сложили в стены и успели установить лаги для пола. Обедали и ужинали, конечно, с бутылкой водки – ведь не возьмёт же сын родной платы за работу с матери. Ну, а мать, чем могла, тем и угощала сыновей-работников. Были сварены мясные щи, холодец, жаркое, а вместо чая Валька нажимал на молоко – соскучился по нему. Корова доила хорошо и излишки мать продавала на лесопункте в Шокше. Дома всегда было своё топлёное масло, свежий творог и сметана. Кроме коровы в хозяйстве были овцы и куры. Вообщем, молока, мяса и яйца было в достатке.

Назавтра Валька с Васей набрали пол в хлеве, установили балку и набрали потолок из тех плах, что были на сусеках, правда их чуть не хватило и пришлось отесать пару брёвен. А тесать и кое-что другое делать топором Валька научился в армии, когда на третьем году службы делали парк-стоянку для танков. Вот там-то, кроме специальности наводчика он и научился плотничать под руководством опытного сапёра-плотника.

На следующий день Валька с утра сходил на кладбище и постоял у могилы отца. Рядом была могила бабушки – матери отца и ещё могилка младшего брата Александра, который помер в возрасте семи лет от менингита. Побыв у этих могилок, Валька обошёл всё кладбище и посмотрел на какой могиле какой стоит памятник. Большинство были простые деревянные кресты, но на некоторых были вытесаны памятники. Один такой памятник понравился Вальке, и он решил сделать такой же на могилу своего отца. Придя домой, он взял топор и пошёл в ближний лес. Там нашёл толстую смоливую сосну, срубил её, потом отрубил от комля кряж два метра длиной и вытесал из него толстую плаху. Принёс её домой и в нижней избе, где стоял верстак и где раньше столярничал отец, Валька и сделал памятник. Покрасил его голубой краской, вырезал место для фотокарточки и вставил туда под стекло фотографию отца. Дня через два, когда высохла краска, он снёс памятник на кладбище и поставил на могилку отца. И стоял этот памятник там лет тридцать. Потом уж, когда померла мать, заменил его металлическим, таким, как на могилке матери.

Без хозяина, говорят, и дом сирота. Пришлось Вальке и окна ремонтировать в избе – все шесть окон. Оказалось, что подушки под косяками сгнили, а также и сами косяки подгнили снизу. Мать как-то вечером сходила в соседнюю деревню, где жил хороший столяр-плотник и уговорила его поработать день с Валькой - показать, как отремонтировать окна. Вдвоём они за день заменили подущку у одного окна, обрезали гнилые концы у косяков и наставили новыми. Но под подушкой-то и бревно подгнило, так и то пришлось выпилить и вставить новый обрезок. Кроме того, пришлось ещё заменить и нижний брусок у наружной рамы. Вообщем, хотя и долог летний день, но справились они только с одним окном. Хорошо, что у отца был столярный инструмент да верстак, а бревно под замену было припасено раньше. За работу мастеру мать заплатила три рубля, правда ещё обедали и ужинали вместе и, конечно, не без водки.

Потом Валька сам переделал остальные пять окон, потратив на каждое по дню. Закончив с этим, надо было сделать новые внутренние рамы, которые тоже погнили. И опять мать нашла пожилого столяра в другой деревне и договорилась с ним, чтобы он пришёл на день и показал Вальке, как делать рамы. Назавтра они с Валькой сделали вдвоём одну раму за весь день. Бруски на рамы тоже были заготовлены заранее. Потом Валька сам сделал остальные рамы.

Глава 3.

Но работа работой, а и отдохнуть надо. С неделю, загруженный работой, Валька никуда и не выходил из своей деревни. А потом, в субботу вечером, пошёл в клуб. Сначала было кино, а потом танцы – там и повстречал Валька свою бывшую подругу Инну, которая работала в конторе колхоза бухгалтером. С ней они познакомились ещё два года назад, когда Валька приезжал с армии в краткосрочный отпуск. Дружба у них тогда была какой-то поверхностной. Правда Валька всегда провожал Инну после танцев до квартиры, где она жила у одной бабушки, а в избу тогда они не заходили вместе, стесняясь хозяйки. Дело было в ноябре, и погода была прохладная – постоят на крыльце, пообнимаются, но целоваться Инна стеснялась, и Валька чуть ли не силком целовал её. Но под конец его отпуска она стала податливой и уже не сопротивлялась этому. Однажды так они увлеклись целованием, что оба упали с крыльца, у которого не было перил. Хорошо, что крыльцо было низкое, так не ушиблись. Вот было смеху потом!

Десять суток отпуска пролетели быстро, и Валька уехал опять служить в свою часть в Вологду. Пока служил он, связь держали через письма, а потом он уехал на Кубань, и связь прекратилась. За его отсутствие Инна познакомилась с другим парнем, да и Валька на Кубани нашёл себе казачку. И если б не смерть отца, то кто знает, может, там бы и женился, и остался жить. Но, увы…

В первый же вечер в клубе после почти двухгодовалой разлуки, они встретились. После танцев Валька проводил Инну до квартиры. Тары-бары…и отношения у них наладились. Конечно, дальше поцелуев дело не заходило. Инна была честная девчонка, и большего не позволяла…

Так продолжались у них эти встречи недели три, пока Инна не узнала, что Валька по дороге домой задерживается у одного дома в конце их деревни – там жила молодая женщина, и каждый раз у своего дома поджидала, когда Валька пойдёт домой со свидания. Получалось так, что, проходя мимо, Валька останавливался около неё, и они стояли несколько минут, разговаривая на разные темы. Через дорогу от Нины жила подружка Инны Маша – она-то и сказала Инне, что Валька задерживается около Нинкиного дома, разговаривая с ней. Из окна Машиного дома было всё видно хорошо, так как ночи в июне светлые.

После этого Инна приревновала Вальку к Нинке и сказала, чтоб он больше не провожал и не ходил к ней. Несколько раз ещё Валька проводил Инну, но она не задерживалась – уходила сразу в дом, закрыв на крючок дверь.

Видя такое положение, Валька стал больше задерживаться у Нинки, а потом их встречи переросли в дружбу – завязался любовный роман. Они уходили за деревню к гумнам, и там уже обнимались, целовались и т.д….

Глава 4.

 

А первая любовь пришла к Вальке ещё в седьмом классе. Полюбил он тогда девчонку по имени Ида, которая была родом из Раменья. Любовь эта бала какая-то скрытая. Неизвестно, как Ида реагировала на это, но Валька питал к ней симпатию и какое-то любовное чувство, непонятное ему. Больше всех он заглядывался на Иду, но подойти к ней и признаться в любви у него не хватало смелости. Ида дружила с Лилькой Дубровской и жили они на квартире у одной старушки в деревне Гора. А за Лилькой ухлёстывал их же одноклассник Толька Лодыгин, который был старше Вальки на год. Да и Лилька была старше Иды на год и у неё уже тогда выделялась грудь и фигура была статная, как у взрослой девушки. Толька, не стесняясь хозяйки, приходил к ним на квартиру после школы, а иногда и до позднего вечера засиживался там. Однажды он предложил и Вальке туда придти вечером, зная, что Валька любит Иду. И вот, в один из зимних вечеров, на лыжах Валька и явился к ним. Толька уже был там и все трое сидели за столом, а хозяйка Домида лежала на печи – грела старые кости и слушала, как разговаривает и схохатывает молодёжь. Сначала, войдя в избу, Валька сел на лавку под порогом, а потом, немного насмелившись, подошёл к столу и сел с краю, не снимая верхней одежды, а только сняв шапку. И так он зарделся и покраснел, что даже девчата заметили это и стали хохотать над ним. А Толька подмигнул Вальке, мол, не трусь, смелей себя чувствуй. Весь вечер Валька просидел у них, как скованный, изредка украдкой поглядывая на Иду. Часов в десять вечера пошли они с Толькой по домам, договорившись на завтра опять придти сюда. Но, придя домой, Валька получил нагоняй от отца. А отец Евгений Филиппович был строгий и не отпустил больше Вальку к Иде. Так до конца учёбы и носил любовные чувства он в себе, не смея признаться Иде.

Летом 1951 года после выпускного вечера пути-дороги Вальки Горбунова и Иды Дмитриевой разошлись – Валька поступил учиться в сельхозтехникум в Вельск, а Ида в медицинскую школу тоже в Вельске. Иногда они встречались на улицах города, но кроме обычного «здравствуй», ничего не говорили друг другу, да и Ида всегда была с подругой, которой Валька стеснялся. Курсы медсестёр были двухгодичные и, окончив их, Ида уехала куда-то в другой район…

Глава 5.

С хлопотами по хозяйству незаметно пролетел месяц и, чтоб не прерывался трудовой стаж, Надо было Вальке оформиться и выходить на работу в колхоз. Ещё живя на Кубани, он получал письма с дому, в которых брат Николай писал, что беседовали, мол, с председателем колхоза и, если Валька приедет, то будет работать механиком.

Перед тем, как выходить на работу, Валька сходил в контору и беседовал с председателем Фёдором Савватиевичем. Хотя в то время в колхозе ещё не было денежной оплаты, а работали за трудодни, Валька попросил, чтобы ему ещё и деньгами платили. Договорились, что каждый месяц будут начислять ему тридцать трудодней и, в виде исключения, ещё тридцать рублей деньгами. Деньги тогда были ещё дорогие, и Валька согласился на эти условия, да, если признаться, то он сам столько попросил. Когда работал на Кубани, ему платили тоже по тридцать рублей в месяц и сто десять трудодней, но там трудодень был весомее. На один трудодень там давали пять килограмм пшеницы и двести грамм подсолнечного семени. За полгода, что он там отработал, мог бы получить больше трёх тонн пшеницы и 1200 кг семечек.

В конце июня в понедельник Валька вышел на работу в гараж. Там старший механик Владимир Афанасьевич ввёл его в курс дела, показал всю технику, представил шоферам и трактористам, которых почти всех Валька знал. Так началась трудовая деятельность у Вальки в своём родном колхозе «Россия».

Техники тогда в колхозе было ещё немного – два гусеничных трактора ДТ-54, два колёсных МТЗ-2 и один, тоже колёсный, «Универсал». Были две бортовые машины ГАЗ-51, один самосвал ГАЗ-93 и легковая ГАЗ-69. Кроме этого, были две сеялки, четыре плуга, бороны, культиватор, два зерновых комбайна СК-4, льномолотилка, льноагрегат для обработки льна, шахтная зерносушилка, веялки, триера, одна водяная мельница и одна с приводом от нефтянки. Для подачи воды на фермы работали два ветряка ТВ-8 и два движка ЗИД-4,5, которые приводили в движение водяные насосы, установленные над колодцами около ферм. На некоторых фермах были установлены автопоилки и подвесные дороги для удаления навоза.

В мастерской гаража был токарный станок, который и теперь ещё существует, ручной сверлильный станок, электросварка. Была ещё пилорама и колёсная мастерская. Кузница была на отшибе от гаража, что создавало неудобства. Имелась и своя маленькая электростанция, мощностью всего на 30 кВт, от которой приводились в движение льноагрегат, пилорама, токарный станок, зерносушилка. Но так как электростанция была маломощная, то пилорама и льноагрегат вместе не могли работать, а зерносушилка работала только в ночное время. Коровы доились вручную, а на некоторых дворах поили скот из вёдер, доставая воду из колодца. Вот такая техника и механизация была тогда в 1959 году, когда начал работать Валька.

В том же году начали строить линии электропередач, и в 1961 году во всех деревнях и на фермах зажглось электричество. Сделали и пустили в эксплуатацию новую электростанцию на 50 кВт, и по всему колхозу работало десять подстанций. С того времени и началась электрификация колхоза.

Глава 6.

 

Лето набирало силу и подходило к своей макушке, которая называется Петров день. Раньше этот праздник широко праздновали в Судроме – соседке Пакшеньги. А так как из Судромы в Пакшеньге было много женщин, в своё время невест, увезённых нашими женихами, то и родни было много с той и с другой стороны. У Вальки бабушка и мать тоже оттуда родом, а нынче, уже больше полвека, там живёт его сестра Нина Евгеньевна, в своё время работавшая там агрономом, осеменатором коров, дояркой. Вот она и позвала тогда Вальку в гости на Петров день.

К тому времени у Вальки был куплен велосипед, на котором он ездил на работу. У матери было скоплено немного денег от продажи молока, да и Вальке дали в колхозе небольшие подъёмные, вот он и решил приобрести средство передвижения.

Получив «добро» от председателя и старшего механика, Валька рано утром 12-го июля, покатил на велике (велосипеде) через Раменье в Судрому. А так как по той дороге поехал впервые, то и не знал, как точно ехать, знал только, где свернуть с Вельской дороги. Проехал по лесной дороге километра два. Недалеко от дороги показалась топографическая вышка, которая возвышалась метров на десять над лесом. Чтоб определить точное направление и не плутать по другим дорогам, Валька залез на вышку и с высоты птичьего полёта увидел Судрому, до которой по прямой было не больше 8-10 километров. День был ясный, и с высоты было хорошо видно и Судрому, и Раменье.

Сестра жила за рекой – перевозили туда людей на лодке за небольшую плату. Вместе с великом перебрался Валька на правый берег Ваги. Через десять минут был уже в Боровинке. Там были уже гости – приехали сёстры Владимира (муж Нины) с мужьями и ещё одна незамужняя. Всего собралось человек шесть гостей. Было сварено на поварне пиво и закуплено порядочно водки. Когда Валька вошёл в избу, все уже сидели за столом и были навеселе. Особенно был весел зять Владимир Петрович, которого все попросту называли Володей. Сестра Нина выскочила из-за стола и бросилась Вальке в объятия – давненько не виделись с братом – соскучилась. Вслед за ней выбежал встречать шурина Володя. С остальными Валька поздоровался за руку за столом. На столе были раскрыты рыбники со свежей рыбы, стояли холодец, салат, пироги и шаньги. Вальке сразу налили штрафную стопку водки и заставили выпить до дна. Больше в тот вечер он водки не пил, а нажимал на пиво – деревенское, которое очень любил за  особый вкус.

Хорошо повеселились, попели песен застольных и вечером отправились в клуб в соседнюю деревню. Как такового клуба там за рекой не было, а веселились, плясали и танцевали в гумне. Народу было много, играла гармошка, молодёжь плясала, ходили кадриль и танцевали. И тут Валька увидел свою подругу Нину – она приехала на попутной машине тоже к родне на праздник, но в соседнюю деревню. Валька весь вечер с ней танцевал, ходили кадриль. А зять Володя, будучи сильно навеселе, тот и с круга не сходил – любил плясать под гармошку. Он со своими гостями раньше ушёл домой, а Валька с Ниной были до конца вечера. Потом Валька пошёл провожать её в другую деревню. Дорога шла полем, а слева был лес – вот туда и повёл Валька свою подругу. Выбрали сухое место у опушки в стороне от посторонних глаз и дали волю своим пламенным чувствам – оба соскучились – один по женщине, а другая по мужской ласке. Целовались, обнимались и как-то незаметно оказались лёжа на мягком мху, и «вершину любви» заканчивали в этом положении. На комаров, которых было в лесу порядочно, они и внимания не обращали…

Уже под утро Валька пришёл к сестре. Спал в летней избе, куда тоже комаров много налетело, но он уснул крепким сном и не чувствовал их укусов. Но, встав утром, заметил, что лицо и руки были все в волдырях.

Разбудил его зять Володя, который к тому времени уже нагрел пива и пришёл с братыней хмельного напитка, неся её в одной руке, а в другой держа стакан. Сам он уже был навеселе. Гретое пиво хмельное и приятное – кто пил такое пиво, тот знает, какое это удовольствие. А удовольствие это получается только от поваренного деревенского пива, а не от заводского. Напившись гретого пива, все гости уселись за стол. Тут уже и водка появилась, и начался настоящий пир. От выпитого гости развеселились, и Володя принёс гармошку. Валька взял её, сделал вступительный проигрыш застольной песни и все дружно запели. Исполнили несколько песен, потом хозяин вышел на круг и велел играть «русского». К нему подключились другие, и пошла пляска. Но Володи никто не мог переплясать – всех уморил, включая и гармониста. Все вспотели – пошли на улицу и уселись на берегу. Погода была жаркая и часа два загорали на берегу – пели песни под гармошку. Подходили соседи, слушали, а некоторые и подключались к пению. Комаров днём не было и мужчины разделись до маек.

Тут хозяйка Клавдия Александровна позвала всех обедать, крикнув в открытое окно. После обеда отдохнули, и ближние гости ушли домой, а Валька остался ещё на ночь. Вечером опять сходили на танцы. Нина тоже была там, и Валька танцевал только с ней. Потом проводил Нину в соседнюю деревню, привернув ненадолго в лесок. Так как утром надо было рано вставать и ехать домой, то он раньше вчерашнего лёг спать.

Утром, выпив три стакана гретого пива и позавтракав, Валька в шесть часов покатил на велосипеде домой. Лодка на перевозе была у этого берега, так что переплыли быстро. Через полтора часа он был уже дома, быстро переоделся и успел в гараж на развод.

Глава 7.

 

В этот день – 13 июля старший механик откомандировал Вальку в Вельск на базу «Сельхозтехники» по запчасти, дав ему заявку, платёжное поручение и доверенность. И на поручении и на доверенности стояла печать колхоза «Россия», а также две подписи: одна - председателя, другая – главбуха. Главбухом уже была Хахлина Нина Константиновна – бывшая Валькина подруга.

Вся процедура оформления документов и получения запчастей и новой техники Вальке была знакома. Так как полную машину не загрузить железяками, то основной груз обычно составляли комбикорма для колхозного скота, семена или же груз сельпо. У сельпо не было своей машины, а грузов для населения возили много, особенно много требовалось муки для пекарни. Вот и в этот раз поехали втроём – кроме шофёра и Вальки был ещё грузчик. До города в кабине ехали все трое, а перед городом один залез в кузов – кабина у ГАЗ-51 двухместная, и гаишники могли оштрафовать шофёра или сделать прокол в талоне за нарушение ПДД.

Пока Валька оформлял документы и выносил на эстакаду со склада нужные запчасти, шофёр с грузчиком нагрузили машину – две тонны комбикормов, оставив место под запчасти. Пообедали в городской столовой и поехали домой. В этот раз в магазин не заходили и водки не брали – может немного побаивались молодого механика или стеснялись.

Дорога летом хоть и тряская, но была сухая – за час доехали до дому. Выгрузили запчасти на склад гаража, а потом комбикорм в колхозный амбар, высыпая их из мешков в сусеки. Валька тоже помог разгрузить, ведь шофёр-то был его брат Николай, и не помочь было совестно.

За тридцать пять лет работы механиком бесчисленное число раз Валька ездил в Вельск по запчасти, а также получал новую технику – трактора, машины, комбайны, сельхозмашины и другое оборудование для своего колхоза. Раза два в неделю приходилось Вальке ездить в Вельск, а в остальные дни он работал в гараже, оставаясь за механика. Летом на работу в гараж приходили к семи часам и работали без выходных до осени. Но механики по очереди пользовали выходные дни, так как были не на сдельной оплате, а на ставке, как и все другие специалисты колхоза.

Утром в гараже механик делал развод, т.е. давал наряды на работу шоферам, трактористам и слесарям. Шоферам выписывались путёвки, а трактористы тогда выполняли работу по устному наряду и работали по бригадам. Там, за выполненную работу, бригадир выдавал им справки, и в бухгалтерии, согласно существующим расценкам, начислялась зарплата. Шоферам начисляли зарплату согласно сданным путёвкам. Слесарям и тем шоферам и трактористам, которые были на ремонте, начислял за сделанную работу механик, так как диспетчера и нормировщика в гараже не было. Начисление делалось тоже по расценкам, а если на какие-то виды работ не было расценок, то начисляли почасовую, согласно отработанным часам, и учитывая разряд работы и квалификацию работника.

Без дела механики не сидели. После развода один механик оставался в гараже и контролировал работу ремонтников, давая им нужные советы, а иногда и помогая при ремонте техники. Когда в гараже был старший механик, то Валька после наряда на велосипеде с полевой сумкой, в которой были набор ключей, пассатижи, молоток и отвёртка, объезжал те фермы и скотные дворы, где были установлены автопоилки и подвесные дороги, и устранял неисправности. Особенно часто текли автопоилки – приходилось их разбирать и устранять течь. За ветряками тоже надо было следить – хотя и были там ответственные, но ремонт делали сообща. Много хлопот было с ветряками зимой в сильные морозы, когда замерзала вода в насосе – приходилось отогревать насос горячей водой, которую носили с кормокухни, вытаскивать поршень, удалять лёд из цилиндра.

Глава 8.

В конце лета в 1959 году надо было сделать подвесную дорогу для вывозки навоза на одном из телятников. Дорога, т.е. рельсы нужно было подвешивать на деревянные п-образные опоры. В распоряжении Вальки было два пожилых плотника и один молодой парень Женька, недавно пришедший из армии. Плотники заготовляли столбы и перекладины, а Женька рыл ямки под столбы. Потом ставили столбы и поднимали на них перекладину, опустив их в заделанные «уши». Валька тоже не стоял без дела, а помогал мужикам. Погода стояла хорошая и они с Женькой работали без рубах.

Женька был на год моложе Вальки, но в армии они служили в одно время, так как Вальку не взяли с третьего курса техникума, а дали доучиться до конца. Жил Енька Дунькин (так звали его деревенские) в соседней деревне Подсосенье. Отец его погиб на войне, а мать Авдотья Николаевна поднимала на ноги четверых детей одна без мужа. Старшему сыну Михаилу было много лет (он с 1925 года) и он, как и отец, воевал на фронте, но домой после войны вернулся, погостил с месяц дома и уехал в Молотовск ( нынче Северодвинск). И Енька остался хозяином в дому. Его старшая сестра Мария, окончив семилетку, тоже уехала в Молотовск.

Пока старики-плотники Константин Львович и Михаил Николаевич готовили брёвна, очищая их от коры, Валька с Енькой сходили на соседний коровник и посмотрели, как сделана там подвесная дорога. Валька замерил высоту столбов, ширину пролётов, расстояние между столбами; посмотрели, как крепятся рельсы к балкам. Подготовив брёвна, плотники распилили их по размеру на столбы и стали делать проушины для поперечных балок, а потом и балки изготовили, подогнав их к проушинам. Рельсы крепления подвески и мольки были привезены заранее с базы «Сельхозтехники».

Хотя все были некурящие, но раза два до и после обеда, делали отдых, во время которого вели житейские разговоры. Старики спрашивали молодёжь, мол, когда будут жениться, на что Валька с Женькой отвечали с усмешкой, что «ещё надо найти невест и погулять холостыми». Но в холостяках Женька только с год ходил, а Валька женился через два года. Женька окончил курсы шоферов, и некоторое время работал шофёром, а потом выучился на тракториста, и до выхода на пенсию работал на тракторе. На пенсию он вышел по инвалидности, получив профессиональное заболевание. Был он первоклассным трактористом и имел правительственные награды за хорошие показатели в работе и добросовестный труд. Спиртного он не употреблял, и. может, из-за этого он ушёл с машины, так как все шофера были пьющие, а когда возвращались с Вельска, всегда останавливались в волоку у «ресторана» «Три сосны» и выпивали. Ездили-то обычно все вместе и приостановке предлагали и Женьке выпить, но он отказывался. На тракторе же он работал один – никто не смущает на выпивку.

За неделю смонтировали подвесную дорогу, по которой с одного конца в мольке телятницы потом подвозили воду из колодца, а из телятника вывозили навоз метров за пятьдесят от двора.

Глава 9.

Вот и кончилось первое лето пребывания Вальки в родном колхозе. Наконец, в конце сентября, председатель объявил на предстоящее воскресенье в колхозе выходной, дав работникам полеводства и механизаторам отдохнуть от изнурительного труда, кроме работников животноводства, которые круглый год в то время работали без выходных и отпусков. Тогда вообще отпусков не было ни у кого из колхозников, потом уже стали пользовать отпуска сам председатель колхоза и специалисты. В1960 году и Вальке дали отпуск, когда он отработал год и три месяца.

И вот, в выходной, Валька с матерью поехали по бруснику. Взяли два пестеря, корзины и на лошади отправились вниз по речке за семь километров. Пригласили в товарищи соседку Александру Васильевну и Нину  – Валькину подругу. Так как они обе работали доярками, то все выехали из дому не рано, подождав пока они управятся с коровами и позавтракают. Конюшня находилась во дворе Нининого дома, и все туда собрались к условленному часу. Кроме их поехали ещё на двух подводах восемь человек, среди которых тоже были доярки. Доехали до Вакорихи, распрягли лошадей, привязали к дрогам с сеном, а сами пошли за речку на выруба. Берега у речки Пакшеньги там были высокие и крутые, потому и оставили лошадей на домашнем берегу. Не прошли и полкилометра, как нарвались на ягоды. Столько было брусники – хоть лопатой греби. Все набрали по ноше. Валька с матерью наполнили оба пестеря с верхом, завязав их платками, сделав «губы». Корзины полные тоже завязали. Здорово устали, пока дотащили тяжёлые ноши до повозок. Домой приехали уже в сумерках.

Доярки, не доезжая до дому, пошли на ферму доить коров. Валька отнёс ягоды Нины к ней домой, потом отвёз соседке и, разгрузив свои, отогнал лошадь на конюшню.

В следующий выходной Валька с соседом ещё раз съездили за брусникой. Мать напарила к зиме целый ушат, предварительно провеяла бруснику на ветру, чтобы убрать лишний мусор, да ещё и выбрала на столе, сделав наклонную горку и положив с обеих сторон стола полотенца. За зиму почти все ягоды съедали. Корова  два месяца была в запуске и не доила – вот ягоды и заменяли молоко. Кроме того мать часто пекла шаньги и поливала их ягодами.

Надо сказать, что к тому времени мать Вальки не знала, что у него любовный роман с Нинкой. И когда они вместе ездили за брусникой, то Валька с Ниной, сидя на дрогах, мило переглядывались друг с другом украдкой. А когда собирали ягоды, то старались находиться поближе друг к другу и тоже незаметно для других перемигивались с улыбкой на лицах. Только потом, спустя некоторое время, поздней осенью, пришла к ним тётка Анфиса и поведала эту новость матери, конечно, в отсутствии Вальки.

- Ну-ко, слушай сестрица! Ведь сын-то твой ходит к Нинке на Кулаково, а у ней троё робят, да и мужик в колонии. Неужели он не найдёт в Пакшеньге хорошей девки.

Мать сразу переменилась в лице, узнав от золовки такую новость. Так, сидя вдвоём допоздна, они «перемывали косточки» Вальке и Нинке. Домой в ту ночь Валька пришёл поздно, мать и брат давно уже спали. На утро, пока Валька завтракал, мать прочитала ему нотацию насчёт Нинки. Ругалась, ругалась, дело дошло даже до слёз. Какая мать не хочет счастья своему сыну! Валька, не закончив завтракать, быстро оделся и ушёл в гараж. Весь день он тогда ходил печальный. А с Нинкой они теперь встречались часто, почти каждый день. Еле в тот день дождался вечера, а когда встретились, поведал ей обо всём. Нинка за словом в карман не лезла и сказала,  мол, «на каждый роток не накинешь платок, сколько клубок не вейся, а конец найдётся…»

Сидели они тогда в бане, и разговор у них был невесёлый. Нинка знала, что если тётка Анфиса возьмётся их разлучить, то не отступится, пока не добьётся своего. Ведь ей тоже хотелось, чтобы у племянника была хорошая невеста, а потом жена, и не с тремя ребятами, как Нинка. И сказала тогда Нинка Вальке, чтобы он пока не ходил к ней на свидание. Сделали они, так сказать, небольшой перерыв, но на работе иногда встречались, когда Валька ремонтировал поилки на ферме.

Приближался праздник Октября. В колхозе готовились к нему. К этому дню приурочивали «дожинки» - колхозный праздник, когда все полевые работы уже заканчивались и полеводам давали сразу два дня выходных. В каждой бригаде варили на поварнях пиво – правление колхоза выделяло для этого рожь на солод. Хмель для общей вари приносили на поварню те, у кого были хмельники, а закуску и водку приносили колхозники с дому. И вот, 7-го ноября в 10 часов утра, когда доярки и телятницы управятся со скотиной, все собирались в большой избе и садились за столы. Несколько братынь с пивом уже ждали гостей. Наливали свежее густое пиво в стаканы и всех угощали. А пиво варили хорошие пивовары, и оно всегда получалось отменное. Стопки с водкой стояли перед каждым и ждали, когда их поднимут.

Председатель колхоза и председатель сельского Совета жили в этой же деревне и тоже были приглашены, как самые почётные гости. Первый тост провозгласил Фёдор Савватиевич – председатель колхоза. Надо сказать, что он имел большой опыт работы с людьми, был хорошим организатором и пользовался большим авторитетом среди колхозников, специалистов и районного начальства. Под его руководством колхоз уверенно шёл в гору, становясь богаче, а вместе с этим и колхозники стали жить лучше. Не было оттока кадров, а наоборот – люди семьями ехали в колхоз. Фёдор Савватиевич произнёс краткую речь, и в конце предложил выпить за достигнутые успехи в колхозе и за всех тружеников деревни. Все встали и чокались стопками друг с другом. Потом с короткой речью выступил председатель сельсовета Боровский Николай Константинович.

Хорошо закусывали, пили пиво, и у всех поднялось настроение. Веселье набирало обороты. Появилась гармошка, и начали петь застольные песни. Потом потребовали играть плясовую – началась пляска. Плясали все вместе – мужики и бабы, парни и девки. Гармонист, конечно, уставал и его сменял другой. Вальке тоже приходилось не один пот спустить, играя на гармошке. Его подруга Нинка знала много частушек и сопровождала пляску ими. Наплясавшись вдоволь, опять садились за столы, и пили, кто пиво, а кто водку. И опять полились задушевные застольные песни под мелодичные звуки гармошки. Попели, отдохнули и пошли плясать кадриль. Состояла кадриль из шести частей и каждая часть плясалась под разную мелодию, а именно: первая – под «русского», вторая – под частушки, третья – под «яблочко», четвёртая – под «цыганочку», пятая – под «Семёновну» и шестая – под «светит месяц». Плясали кадриль две пары. И пока пропляшут кадриль, то все устают и вспотеют, включая и гармониста. Одного гармониста сменил другой и начал играть вальс, потом фокстрот. Так продолжалось до поздней ночи, а потом все разошлись по домам.

Наутро, выспавшись и отдохнув, собрались все к десяти утра – и опять веселье с песнями, танцами, плясками, шутками допоздна. Валька мало танцевал с Ниной, а больше с другими девчатами и женщинами, чтобы старухи и бабы меньше судачили про них. Но перемигнуться всегда могли украдкой, а после веселья встречались в условленном месте и давали волю любовным чувствам…

На второй вечер все раньше разошлись по домам, так как 9-го ноября надо было уже идти на работу. Все были довольны праздником, таким весельем и отдыхом  - потом люди с ещё большим энтузиазмом работали на благо Родины и своего колхоза. И не было прогулов по причине пьянки.

Глава 10.

Отпраздновали  колхозники «дожинки» и «красные» дни Октября, и потянулись рабочие будни. Животноводы занимались своим обычным делом. Механизаторы ремонтировали технику, полеводы обмолачивали лён, добывая семена, а на льноагрегате женщины делали льноволокно, паклю и костру, которая шла в подстилку животным и на утепление животноводческих помещений, частных погребов и домов. Шофера возили льнопродукцию в город на заготовительные пункты. Надо сказать, что в то время от производства льнопродукции колхоз получал большие доходы и поэтому этой отрасли в полеводстве уделялось большое внимание, хотя и требовались большие затраты и много рабочей силы. Но это всё окупалось сторицей.

В зимнее время в лесу работала бригада лесорубов, которая заготовляла строевой лес для строительства нового скотного двора и дрова для кормокухонь на фермах, для школы и общественных зданий. Лес и дрова пилили электропилами от передвижной электростанции ПЭС-12/200, которую колхоз приобрёл в соседнем лесопункте. Трелёвочного трактора тогда не было, а вывозили брёвна со стороны на площадку на лошадях. А с площадки уже грузили брёвна вручную на тракторные сани и гусеничным трактором ДТ-54 доставляли к месту назначения. Весной эта же бригада корила брёвна и готовила их для укладки в стены нового двора.

В конце мая, когда земля уже оттаяла, эта бригада приступила к закладке фундамента и возведения стен коровника на сто голов. В сенокосную пору летом бригаду отправляли на заготовку сена. Валька тоже летом ходил на сенокос, помогая бригаде. Даже доярки участвовали в заготовке сена, подоив рано утром коров. А вечером они уходили пораньше остальных – ведь надо было подоить вручную пятнадцать голов.

Нинка с Валькой работали на сенокосе в одной бригаде и часто им на пару приходилось метать сено в пройму. Сенокос Валька любил, хотя и тяжёлая была работа, особенно при ручной косьбе и мётке сена. Но зато было весело. Труд был коллективный, молодёжи было много, но самое главное, что они с Нинкой целый день работали вместе, и это им доставляло большую радость. Молодые девчата и ребята весело шутили друг над другом – от этого работа быстрее спорилась. С дальних концов сено к пройме сваживали на лошади, и Валька с одной из девчонок сопровождали воз с сеном. На кочках частенько воз пружило на бок. Когда воз валился на Валькину сторону, то девки и молодые бабы кричали: « Опять Валян грешон!». А Валька только смеялся на шутку и подзывал ближнего парня или мужика, и они опруживали воз обратно, ставя на место. Подвезя воз к пройме, они упирались в него спереди, а подросток, сидевший на лошади, понукал её, и сено оставалось у проймы.

Если гребли недалеко от деревни, то сено подвозили к пройме на дровнях, а когда работали на речке Пакшеньге или на Чурге, то там возили сено на волокушах, сделанных из двух тонких берёз с поперечиной сзади лошади. Комли берёз служили оглоблями для лошади, а за поперечиной сучки не обрубались – на них ложили сено. К поперечине привязывалась длинная верёвка, которая волочилась сзади. Когда наложат сена, то свободный длинный конец перекидывали поверх сена, потом пропускали его через поперечину и, несколько раз подтянув, завязывали за оглоблю. Вот на таком простом приспособлении и возили сено на дальних покосах.

Сенокосы были в основном по речкам, и молодёжи, особенно ребятам, доставляло большую радость покупаться. Когда было жарко, то на каждом перекуре ребята купались, а девчата и бабы купались в основном по окончании работы. На Чурге у них было своё плёсо, и называлось «бабьим». «Мужицкое» плёсо было у самой избушки и было глубже, по сравнению с «бабьим».

Наскоро отобедав, ребята, скинув с себя одежду и, оставшись в одних трусах, с разбегу прыгали в воду и барахтались и плавали, пока бригадир не даст команду одеваться. С купанием у Вальки было две неприятности, одну из которой можно назвать и травмой. Разбежавшись от избушки, он при падении в воду сделал руки «топориком» и много наклонил на себя. В результате его сразу потянуло  вглубь ко дну. А на дне в Чурге много «утопленников» - старых брёвен, оставшихся от молевого сплава. Вот о такого «утопленника» он и ударился головой и потерял на мгновение сознание. Сидевшие на берегу, наблюдали за ныряльщиками. Они  испугались, что Валька долго не показывается из воды. В том месте, где он нырнул, показалось сначала красное пятно – кровь, а потом и Валька вынырнул с окровавленной головой. Кое-как доплыл до берега, и ребята помогли ему выбраться из воды. У одной девчонки – Тамары Лодыгиной был взят с собой одеколон, а кто-то нашёл чистую марлю – Вальке обработали рану и наложили повязку на голову. Насилу он доработал до вечера, так как потерял много крови и голова кружилась. Вечером на велосипеде он приехал к фельдшеру – она сделала укол от столбняка. За ночь боль прошла,  и утром Валька опять уехал на велике на Чургу. Три дня ходил с повязкой, а потом снял её.

Вторая неприятность при купании на сенокосе приключилась, когда он сильно потный искупался. На другой день у вальки заболело ухо. Пришлось месяц лечиться – было воспаление среднего уха. Ходил на уколы, делали продувание, но больничного не брал, а просто перед обедом посещал больницу.

В те, 60-е годы, дорога на Чургу была плохая и узкая. Машины туда не ходили, а ездили все на лошадях или велосипедах. Так как от дому далеко, то с неделю жили и ночевали там в избушке. При косьбе вставали рано и до завтрака косили. Самая жара стояла в полдень, так что обедали подольше, пережидая её. До ворошения сена кто-то спал, а молодёжь ходили в болото неподалёку и лакомились морошкой и черникой.

Потом в колхозе появился бульдозер – дорогу на Чургу расширили и поровняли, в сырых местах сделали лежнёвки. Людей на сенокос стали возить на машинах каждый день. Оставались  на ночь только те, кто работал на конных косилках – приглядывали за лошадьми. Позднее колхоз купил две самоходные косилки – на одной из них Валька косил пять сезонов. К тому времени у него уже был мотоцикл. Утром с сыном Игорем в пять часов уезжали на косьбу и, проработав до заката, возвращались обратно. Хотя сыну и было восемь лет от роду, но отец брал его в помощники – он отгребал скошенную траву в тех местах, где она была густая и мешала работе косилки. Рабочая скорость у косилки была мала и высокая трава при скашивании не откидывалась полевой доской. Производительность у косилки была небольшая, но два гектара за день скашивали. Иногда с утра Валька и задерживался до косьбы, если вызывали в гараж или где-то была неисправность оборудования на фермах.

Глава 11.

После того, как тётка Анфиса приходила в гости и поведала матери о том, что Валька увлёкся Нинкой, у которой трое ребят, он сделал выдержку и до Октябрьских праздников не встречался с ней, не считая того, что мимоходом виделись на ферме. Но после первого дня пиршества на «дожинках», Валька не утерпел и сходил к Нинке.

- Как я соскучился по тебе, Нинчук! – сказал он.

- Я сама места себе не нахожу, если тебя не вижу хотя бы один день. Что ж ты так долго не приходил?

Валька начал оправдываться, но Нинка сказала, как и в прошлый раз:

- На каждый роток не накинешь платок.

-Так-то так – молвил он – но моя мать и тётка не допускают и слов, чтобы я связал свою судьбу с тобой. Хоть и любим мы друг друга, но будем делать так, чтобы люди не знали об этом.

-Не бросай меня, Валюша, ведь я тебя так люблю!

-Но разве я тебя бросил, если не был недели две? Ты всё время у меня на уме, и я стараюсь почаще приходить к вам на ферму под любым предлогом. Не ругай меня, Нина! Полюбил я тебя сильно! Будем встречаться хотя бы два раза в неделю.

Время близилось к рассвету. Надо и отдохнуть немного, ведь Нине рано надо вставать и идти на коровник, и Валька посочувствовал ей. Распрощались и условились встретиться завтра здесь же, когда кончится пирушка. На другой день, а вернее вечер, веселье закончилось раньше и им хватило времени побыть наедине. Ночи в ноябре довольно тёмные и это способствовало им быть незамеченными для посторонних глаз, когда они поодиночке шли в условленное место, т.е. в баню. Здесь в тепле и давали они полную волю своим чувствам, никого не опасаясь. Перед утром расходились по своим домам. Мать Вальки не спала, т.е всегда пробуждалась, когда он приходил, раздевался и ложился спать. «Что ты долго ходишь, ведь скоро уже вставать – и на работу» - говорила она. Валька молча ложился  и тут же засыпал крепким счастливым сном.

Глава 12.

Зимой у Нинки случилась беда – возник пожар и чуть не сгорел весь дом. Зимовка, где они жили, почти вся сгорела. А получилось так: истопили в горнице жарко печку, которая была сложена рядом со стеной, а между печкой и стеной были наложены дрова, которые сначала зашаяли от перекала, а потом и вспыхнули. Сама Нина ушла на ферму доить коров, а дома остались её престарелая мать Клавдия Николаевна и трое детей, старшему из которых было семь лет. Дверь в горницу была закрыта, чтобы угар не выходил в избу. Ребятишки баловались в избе на полу, а их бабушка лежала на печи и грела старые кости. Дверь в горницу закрывалась плотно, и дым не проникал в избу. Когда Клавдия слезла с печи и заглянула в горницу, там было полно дыма. До этого пламени ещё не было, но когда открыли дверь, то из избы поступил свежий воздух и дрова за печкой вспыхнули. Бабка растерялась сначала, да и испугалась сильно. Можно было бы залить пламя водой, но воды в избе было мало. Придя в себя, Клавдия выплескала воду из ведра, но в дыму плохо видела, и на пламя воды попало мало. Быстро одела Олю и Любу,  и они побежали к соседям. Вальку – старшего внука послала к сельсовету, чтобы звонил в колокол. Соседи подняли по тревоге всю деревню, и люди с вёдрами, наполненными водой, прибежали на пожар. Воды было мало, и мужики вместе с бабами тали кидать в огонь снег – кто лопатами, кто вёдрами. Вскоре привезли пожарную машину и бочку воды. Машина была ручная – четверо мужиков начали качать за рычаги. Пламя вырывалось уже из под крыши. Валька – старший сын Нинки звонил у сельсовета в колокол, и как увидел пламя, тут же упал на снег. Люди бежали на пожар со всех деревень. Подвезли ещё две пожарных машины и всем миром потушили пожар, отстояв переднюю часть дома. А зимовка сильно пострадала, жить в ней уже было нельзя. Перёд дома был ещё не отделан и там тоже нельзя было жить.

Нинка прибежала со двора, когда пожар был потушен, и люди разошлись по домам. Правда, несколько человек осталось дежурить на всю ночь, на случай, если где под полом остались какие непотушенные угли, чтоб не дать им разгореться. Нинка, вся в слезах, пришла к соседям, где были её мать и дети. Всю ночь они с Клавдией проревели. Хозяева успокаивали их, как могли, но словами горю не поможешь. Так, в одночасье, впятером, остались они без своего жилья и крыши над головой.

Брат Нинки Владимир Васильевич жил в «животах» (быть в «животах», значит жить с женой или сожительницей в её доме. «Животник» - он же примак) в соседней деревне Петрегино через дом от Вальки и был учётчиком в этой бригаде. Он и предложил  пожить Нинке с семьёй в крайнем доме в Петрегино, который тогда пустовал, так как хозяева жили в Шокше. Нинка съездила в Шокшу и попросилась пожить у хозяев в их доме временно, на что они дали согласие. Протопила Нинка печи в зимовке этого дома, помыла полы и через два дня с матерью и детьми перебралась жить в Петрегино. Прожили они тут зиму и лето, а к осени перебрались в свою деревню тоже в пустующий дом, хозяева которого также жили в Шокше. Потом они купили старый дом в той же деревне и жили там, пока не дали им квартиру в  12-ти квартирном доме, что построили заключённые на средства колхоза в середине 70-х годов. В то время было построены Дом Культуры, два 12-ти квартирных дома и административное здание, где разместилась контора колхоза, сельсовет, почта и радиоузел.

На «погорелое место» Валька дал подруге кое-что из вещей и 50 рублей денег. В ту зиму мать у Вальки уезжала в гости к дочери в Судрому и они с младшим братом Васей оставались вдвоём дома. Вася к тому времени закончил семилетку. Днём он работал в бригаде на разных работах, а вечером посещал вечернюю школу, где учился в восьмом классе. Пока он был в школе, то Нинка частенько прходила после дойки вечером к Вальке. К её приходу был согрет самовар. Ужинали, пили чай, иногда на столе стояла бутылка дешёвого красного вина – тогда чаепитие проходило веселее. Да с любимым-то и не приходилось скучать. Те полтора-два часа пока они были вдвоём, пролетали незаметно в любовных страстях. Ведь сидели не где-то в гумне или бане, а в тёплой светлой избе и лежали, хотя и недолго, на кровати в горнице. Насладившись досыта любовью, Валька провожал подругу до калитки, и она шла к своей семье. Иногда они встречались и с Васей, но Нина говорила ему, что ходила в гости к брату. Когда в вечерней школе не было занятий и Вася был дома, Валька сам попозже вечером ходил к Нинке. Дети у неё к тому времени уже спали, а мать сразу же уходила в горницу, не мешая молодым. Они не теряли зря времени – обнимались, целовались и т.д. Была мечта у Нинки, чтобы Валька женился на ней. Но нежелание тётки и матери брать её в снохи отталкивали Вальку от этого шага. Да и разговора между ними на эту тему и не было. У Нинки муж был в колонии, и рано или поздно должен был вернуться к семье. У Вальки на первых порах тоже вскружилась голова от горячей любви, но спустя время он одумался.

Глава 13.

Весной 1960 года колхоз купил первую электродойку. Ездил на базу за ней Валька. Дело было в распутицу, поэтому поехали на гусеничном тракторе с одноосным прицепом-тележкой. Выехали с дому рано утром, и так как было ещё прохладно, то забрались втроём в кабину трактора. Оба тракториста только окончили курсы, и Валька был у них вроде инструктора. Все трое были однофамильцы – Горбуновы, и все Валентины. Приехав на базу, Валька быстро оформил документы,  и они до обеда успели погрузить тяжёлые ящики и трубы на прицеп. Крана в ту пору на базе ещё не было, так что пришлось грузить вручную по плахам, поставив их наклонно к открытому борту. Пообедали в столовой и отправились домой.

Днём стало теплее. Валька сел в тележку на ящик, опустив ноги к борту. Проезжая по просеке, в одном месте правое колесо тележки провалилось в яму и телега полетела на бок. Валька не успел убрать одной ноги,  и её придавило ящиками к борту. Его поволокло по земле, и он заорал, что есть мочи. Трактористы оглянулись и остановили трактор. Трактористы осторожно освободили Вальку из под завала, и он встал. В правой ноге была сильная боль, но терпимо. Всего один метр остался до толстого пня, который был рядом с дорогой, и если бы вовремя не остановили трактор, то изувечило бы Вальку, а могло и ногу оторвать. Но, слава Богу, что всё обошлось, и на ноге был только большой синяк и опухоль. С помощью троса трактором поставили телегу на колёса, всё погрузили обратно. Теперь Валька тоже сел в кабину трактора, а второй тракторист уместился на инструментальном ящике. «Смотри назад» - сказал Валька ему, а сам одёргивал тракториста, когда ехали по плохой дороге, чтобы тот снижал скорость. Домой приехали уже поздно вечером и оборудование разгружать не стали. Кое-как Валька дохромал до дому. К ночи мать наложила на ногу компресс из сырой тёртой картошки и к утру опухоль стала меньше. Утром после развода он сходил в больницу, там ему наложили свежую повязку, смазав синяк какой-то мазью. Три дня похромал Валька, а потом всё прошло.

Оборудование дойки разгрузили у фермы, и на другой день силами механизаторов смонтировали всё: установили вакуум-насос с электроприводом, смонтировали вакуумный провод. Валька же со слесарем собирали доильные аппараты. Пришлось частенько заглядывать в инструкцию. На следующий день обкатали вакуум-насос и проверили все десять доильных аппаратов. Два дня по два часа держали доильные аппараты в рабочем состоянии в кормушках, перенося их от коровы к корове, чтобы они обнюхали и привыкли к ним.

Почти месяц Валька ходил на этот двор на утреннюю и вечернюю дойку и помогал дояркам освоить механическое доение коров. Некоторые коровы быстро привыкли к аппаратам и отдавали всё молоко, а другие долго боялись и лягались, когда к их соскам прицепляли доильные стаканы. Были случаи, что и зубы выбивали доярке. Иногда от удара копытом доярка и падала, но потом, со слезами на глазах, снова наклонялась под корову и прицепляла к соскам стаканы.

У первых электродоек доильные вёдра были узкие и высокие. И часто опрокидывались во время дойки, проливая молоко. Потом конструкторы догадались изменить форму доильного ведра, сделав его ниже и шире, с откидной ручкой, которая крепко прижимала крышку к ведру. Первое время доярки не могли устранить простейшую неисправность в доильном аппарате и во время дойки звали Вальку помочь наладить аппарат. Для этого ему пришлось досконально изучить инструкцию и все возможные неисправности, какие могут возникнуть. Также нужно было следить за работой вакуум-установки – проверять натяжку ремней и своевременно их натягивать, следить за расходом машинного масла, регулировать давление в вакуум-проводе. Пришлось обучить всему этому одну из доярок, которая потом сама за всем следила.

Через месяц работы доильных аппаратов надо было менять сосковую резину. Тут без Вальки доярки тоже не могли обойтись и ему приходилось помогать им, а также учить их разбирать и собирать аппараты, промывая все детали. Потом каждый месяц при смене сосковой резины, Валька присутствовал. Так продолжалось до зимы. В этот период коровы доили хуже, а многие были в запуске, поэтому электродойкой не пользовались до весны. Нагрузка у доярок была небольшая – по пятнадцать голов, да ещё у каждой был помощник (кто-либо из своей семьи), вот они и доили вручную, не желая возиться с аппаратами.

В 1961 году достроили новый коровник на сто голов – там за каждой дояркой было закреплено по двадцать коров. Под руководством и при непосредственном участии Вальки-механика там тоже была установлена электродойка, автопоение и первый транспортёр ТСН-2 для удаления навоза. Так в колхозе начала внедряться механизация на фермах. Позднее ввели должность механика по трудоёмким процессам в животноводстве, которым был назначен Валька.

Глава 14.

И вот опять наступило лето. В колхозе полным ходом шла электрификация. Во все деревни протянулись линии электропередач, устанавливались новые подстанции. Большая заслуга в этом была Доильницына Николая Петровича. Он работал тогда электромонтёром от Вельской механизированной колонны МК-83. Да как работал! Днём размечал трассы под электролинии, с помощью полиспаста натягивал провода на опоры, предварительно вкрутив изоляторы, делал вводы в производственные помещения, коровники и частные дома. В вечернее время до полуночи монтировал проводку в домах колхозников, тем самым, неся свет в каждый дом. Родом он был из Игнатовки, но домой ездил редко. Не знаю, был ли он награждён тогда за самоотверженный труд, но то, что он сделал для Пакшеньги, заслуживает самой высокой награды.

С Валькой они были в хороших отношениях. Тогда в колхозе не было своего электрика и механикам Владимиру Афанасьевичу и Вальке приходилось работать и по этой специальности. У Владимира Афанасьевича был уже опыт в электрике, а у Вальки пока нет, разве только знал немного теории, которую когда-то изучал в техникуме. По ходу дела старший механик и Николай Петрович передали ему опыт, а большей частью сам кумекал, что к чему. Потом Валька даже получил четвёртую группу допуска в электроустановках до тысячи ватт. Лет двадцать Валька был в колхозе ответственным за электрохозяйство, что соответствовало должности главного энергетика. Ежегодно сдавал экзамены в «Сельхозэнерго», подтверждая группу допуска. Работу на этой должности он выполнял на общественных началах, не получая никакой доплаты к основной ставке.

Когда Валька обратился с просьбой к Николаю Петровичу, чтобы он провёл свет в его доме, тот наотрез отказался. «Ты что, Валентин, сам не можешь сделать электропроводку? Вот дам тебе всё необходимое и делай сам, ведь ты механик, и должен уметь это делать» - сказал он. За несколько вечеров Валька смонтировал у себя в избе и в горнице электропроводку и повесил три лампочки – одну в избе над столом, вторую против печи, а третью в горнице. Поставил предохранительную колодку, две розетки и три выключателя. Вот так и прошёл он практику по монтажу электропроводки в своём доме. Провода от столба до стены были уже натянуты. Просверлил буравчиком два отверстия в стене под потолком и подсоединил провода от предохранителя к наружной линии. Счётчиков в то время не было, а учёт электроэнергии вели по количеству электролампочек и розеток, установленных в доме. Так как своя электростанция была маломощная, то не разрешалось вкручивать лампочки мощностью более 75 ватт. Пока не установили всем электросчётчики, Валька каждый месяц обходил все дома, записывая, сколько у кого электроточек и потом передавал эти сведения в бухгалтерию, а там уже высчитывали у хозяев дома из зарплаты. Если у кого были вкручены лампочки большей мощности, Валька их выкручивал, делал хозяевам строгое замечание и грозил штрафом или отключением от линии, чего, конечно, никогда не делал и не наживал себе врагов. Неположенные лампочки забирал и сдавал на склад. Люди всё понимали, и никто не обижался.

Впоследствии, когда дали электроэнергию от государственных электросетей, всем установили счётчики, и люди стали проводить свет в коридоры, в хлевы, в бани и гаражи. Тогда уже каждый хозяин рассчитывался за потребление электроэнергии согласно показаниям счётчика. Во всех домах счётчики были однофазные, а на подстанциях были трёхфазные. Раз в месяц приходилось Вальке снимать с них показания и передавать в «Энергосбыт». Оттуда присылали колхозу счёт. Для производственных целей один киловатт стоил всего одну копейку, а для частного сектора – четыре копейки. Вот такая тогда была дешёвая электроэнергия, не то что в нынешнее время, когда люди платят почти два рубля за киловатт, а для производства и того дороже. В то время в колхозе на фермах и в гаражах перевели все отопительные и водонагревательные котлы на электрические, отказавшись от дров и дизтоплива. Себестоимость эксплуатации таких котлов была меньше – не нужно было держать кочегаров-истопников, заготовлять сотни кубометров дров, да и для экологии польза, так как перестали дымить котлы.

Глава 15.

 

Хотя и тяжёлая была работа на сенокосе, но Валька раза два в неделю посещал клуб. Дело молодое и молодецкая кровь играла. Этим летом он и познакомился с молодой девушкой – будущей женой – Любой. Она была моложе его на семь лет. Жила в большой соседней деревне вдвоём с матерью. Семья у них раньше была большая – отец, мать и шестеро детей. Отец в первые дни войны погиб на фронте и матери одной пришлось подымать на ноги детей. Ох, и трудно было ей в военное время кормить и одевать такую ораву! Хорошо, что старший сын Николай был уже большой, но и его в 1944 году забрали на фронт. Потом подросла дочь Лиза и стала помогать матери, а года через два после войны помощником стал и Геннадий, которому тогда исполнилось тринадцать лет. Остальные трое были малы, да к тому же одна дочь Надя была инвалид и ходила на костылях. Люба родилась в 1942 году, когда отца уже не было. Да ещё в 1943 году они обгорели, когда в их деревне случился большой пожар. Колхоз помог им – поставили на месте сгоревшего дома избушку, перевезённую с другой деревни. Потом уже, когда сын Владимир 1939 года рождения отслужил в армии, поставили другой дом, который купили и перевезли тоже из другой деревни.

В том же, 1960 году, к ним приехал старший сын с женой и двумя ребятами. До этого они жили в Астрахани. Он и жена стали работать в колхозе и вскоре построили себе новый дом рядом со старым. Николай Владимирович работал в колхозе пилорамщиком  - на пилораме напилил лафета, досок, брусков, и они за один год с братом Владимиром и дядькой Василием Ивановичем срубили и отделали дом. Так братья стали жить в разных домах. Мать Серафима Петровна осталась жить с младшим сыном и до конца своей жизни жила в этом доме. Вскоре Владимир женился, взяв в жёны Валентину Аристарховну, девушку из Верховажского района Вологодской области. Родилось у них четыре дочери, которых и нянчила баба Сима. Владимир сразу после армии работал в колхозе плотником, потом немного под началом Вальки-зятя слесарем на ферме. В последствии окончил курсы трактористов, которые были организованы при колхозе. Работал Владимир на тракторе ДТ-75 до 1980 года. Летом при заготовке силоса он был травмирован и, не прожив суток, умер в реанимации районной больницы, оставив престарелую мать и молодую жену с четырьмя детьми, младшей из которой не было ещё и года. Царство ему небесное!

Николай Владимирович Шаманин поработал в колхозе и рамщиком, и плотником, и столяром, и бригадиром полеводческой бригады, и заведующим фермой. Но произошёл в их семье какой-то скандал, и жена Матрёна Фёдоровна с тремя детьми уехала. Николай, пожив год в Пакшеньге один, тоже уехал в другой сельсовет. А на родину – в Пакшеньгу приезжал каждое лето к Троице, потому что «каждая забродина хочет на родину». Каждый раз ходил на могилки к матери и брату, частенько ночевал у Вальки. Раньше они – зять и шурин были в хороших отношениях, и Николай всегда с уважением относился к Вальке.

Глава 16.

 

Люба Шаманина – невеста Вальки работала на свинарнике, и Валька почти каждый день бывал у неё на работе под предлогом проверить подвесную дорогу, но больше из-за того, чтобы повидаться с ней, хотя не прошло и полсуток, как они расстались на крыльцё её дома. Валька всегда  провожал Любу после клуба до дома. Шли в обнимку полевой тропкой, часто останавливались – обнимались и целовались. Хотя и стеснительная была Люба и молода годами, но поцелуи её были горячие, а губы нежные, как лепестки весеннего цветка. Так незаметно подходили к дому и расставались на крыльце до следующего дня. Ох, как влюбились они друг в друга. Горячая кровь была у Любы, а лицо румяное, как утренняя заря. Ведь это была её первая любовь. Может быть и любила кого до этого, но в Вальку влюбилась крепко. До поры до времени он ограничивался только этими ласками и нежностями, не позволяя себе большего, а именно нарушить её девственность – берёг её честь.

Зимой в клуб ходили редко и, провожая Любу до дому после кино или танцев, Валька долго там не задерживался – на морозе долго не простоишь. Расставались, надеясь встретиться на работе, но Валька ездил часто в город, и не каждый день приходилось им встречаться. Люба, конечно, очень ждала Вальку и дольше задерживалась на работе, надеясь, что появится суженый.

Прошла зима, да и лето пролетало незаметно. В конце июля мать Любы, её брат Николай с женой и сестра Лиза пошли под вечер в Шокшу к родне на день рождения. Шли они мимо Валькиной деревни, а он в это время метал клевер в копну у деревни недалеко от дороги и увидел их. Издалека помахал им рукой, приветствуя. Они тоже ответили на приветствие, а Николай крикнул ему, что пошли они в Шокшу на именины. Валька еле дождался конца рабочего дня. Дома, умывшись и быстро поужинав, он пошёл к Любе, зная, что она в эту ночь будет одна дома.

Люба поначалу растерялась и от смущения вся зарделась даже. Валька подошёл к ней, обнял и нежно поцеловал в горячие губы.

- Не смущайся, Люба! Мы с тобой сегодня одни во всём дому – сказал Валька. До этого он не был у них в доме – всё стеснялся.

На столе стоял горячий самовар – они пили чай с пирогами и пряниками.

Почаёвничали. Люба помыла посуду и выключила в избе свет. Сев рядом на лавку они стали обниматься и целоваться. Потом пошли в горницу, Люба расстелила свою кровать, а тем временем Валька скинул с себя одежду и остался в одних трусах. Люба сняла с себя платье, но остальное снимать не стала. Валька осторожно, как русалку, взял её на руки и положил на кровать. А она и не сопротивлялась. Чувствуя его крепкое тело, сама прижалась к нему. Тут и свершилось то, что природа требует от влюблённых… Только потом Валька осознал, что совершил большой грех, нарушив девственность Любы до свадьбы. А Люба лежала рядом счастливая. Потом спохватилась – «Что же мы наделали? Ведь только после свадьбы это делается» - и заплакала. Валька начал её успокаивать, целуя в губы и мокрые глаза. «Не плачь, Люба. Скоро мы с тобой поженимся, и всё будет хорошо» - первый раз сказал он Любе о женитьбе. Вскоре Люба успокоилась и перестала плакать. Начало светать. Валька быстро встал и оделся. Люба тоже накинула на себя платье и проводила его до ворот. «До завтра, Любушка!» - крепко обнял и одарил долгим поцелуем.

Пока дошёл до своей деревни, показалось солнце. Валька почувствовал, что кто-то кусает ему спину. Он вспомнил, что Люба говорила ему насчёт клопов. Сбросил пиджак и снял рубашку. Тогда и обнаружил с внутренней её стороны несколько клопов. Пришлось снимать брюки и трусы – остался, в чём мать родила. Вытряс всё, чтоб не занести клопов себе в дом, и оделся. Пока вытряхивал одежду, то озяб немного.

Проверив, так сказать, Любину «честность», Валька пришёл к окончательному решению – жениться на ней. Да и годы уже уходят – было ему в то время уже двадцать шесть лет. Любе исполнилось только девятнадцать. Надо обзаводиться семьёй и оставить после себя потомство.

С этого времени они с Любой стали заводить разговоры о предстоящей свадьбе и уже так не стеснялись и не прятались от людей, как было раньше. Но всё также Валька провожал её домой из клуба полевой тропкой, и также миловались вдвоём, найдя укромное местечко…

Глава 17.

 

В колхозе строительная бригада заканчивала строительство нового скотного двора на сто коров. Надо было монтировать автопоилки и доильную установку, вести водопровод от соседней фермы, устанавливать навозный транспортёр, проводить электричество. В то лето Валька мало бывал на сенокосе, а занимался механизацией этого двора. Пока не было во дворе полов, они втроём залили фундамент под редуктор и тумбы под поворотные звёздочки в трёх углах. Через неделю, когда бетон схватился, установили редуктор и звёздочки на место. Потом смонтировали и установили наклонный транспортёр, собрали и уложили цепь горизонтального транспортёра с деревянными скребками в колоды-каналы. Когда подвели электричество, обкатали транспортёры. Потом смонтировали автопоилки, в последнюю очередь установили электродойку. До сентября месяца в Валькином звене работала девушка-практикантка Надя. Она была местная и училась на третьем курсе в сельхозтехникуме.

В середине октября в колхозе заканчивается пастбищный период и потом семь месяцев стоят они на привязи. И надо же такому случиться, что вечером последнего дня пастьбы, три частных коровы, которые ходили вместе с колхозным стадом, не пришли домой. Среди них была и Валькина корова. Вечером после работы он сходил на ферму, но там коров не было. Валька сказал об этом пастуху Ивану Пантелеймоновичу, но  тот ответил, что пригнал всех коров с поскотины. Быть может, зашли в лес и отбились от стада. На другой день коровы опять не пришли домой. Утром на разводе Валька объяснил старшему механику, что потерялась корова, и тот разрешил ему её искать в рабочее время. Валька пошёл к пастуху, они взяли на конюшне двух лошадей и отправились в поскотину. Целый день ездили по лесным дорогам, но коров не нашли. Вечером мать сходила к знахарю в другую деревню. Звали его Павел Алексеевич. Был он уже старый и «знался с чертями». Были такие случаи и раньше – пропадёт корова в лесу, и ищут её несколько дней, а найти не могут. Тогда и говорили, что «черти поставили корову на круг». Обращались за помощью к Павлу Алексеевичу, а он успокаивал и говорил, что завтра корова найдётся. И действительно, на другой день находили корову или же она сама приходила домой. На том месте, где корова была несколько суток, была обычно выедена вся трава и даже мох – потому и говорили в народе, что «поставили на круг». Так вот – хоть верь, хоть нет, на завтра пошёл парень один на охоту и увидел трёх коров недалеко от пригона – того места, где выпускают коров из поскотины. Он открыл пригон, выпустил коров, и к обеду они пришли домой. Вот такие бывают чудеса в деревне.

За трое суток молоко у коровы начало подсыхать, и потребовалось несколько дней, чтоб её раздоить.

Глава 18.

В один погожий вечер осени 1961 года Валька со сватами пошли к любе домой свататься. В сваты Валька взял свою мать и зятя Геннадия, который гостил тогда у них. Любу он заранее предупредил, а она, в свою очередь, поставила в известность свою мать и старшего брата Николая. Младший её брат Владимир служил в то время в армии. Пришли они, поздоровались и завели разговор о женитьбе. На столе стоял самовар, бутылка водки и закуска. Геннадий сказал:

- Уважаемые сваты! Ваш товар, наш купец. Согласны ли вы отдать замуж невесту Любовь Владимировну за жениха Валентина Евгеньевича?

Мать Любы, после сказанного, немного прослезилась – ведь отдавала замуж свою последнюю дочь. Потом успокоилась и дала положительный ответ. Николай тоже дал согласие, и сватовство состоялось. Приданого у Любы было немного – ножная швейная машинка и кое-что по мелочи. Свадьбу назначили на 7-е ноября, приурочив к Октябрьским праздникам. Договорились, что пиво сварит к свадьбе дядька Любы Александр Петрович, который жил в деревне Заречье. После всех формальностей гостей усадили за стол. Распили бутылку, закусывая селёдкой и холодцом, попили чаю. Потом и Люба пришла с работы. Поздоровалась за руку сначала со своей будущей свекровью, потом с Геннадием, и засмущалась. Гости ушли, когда уже начало темнеть.

Начались предсвадебные хлопоты. Сватьи готовили изо ржи солод на пиво, А Валька и Николай хлопотали насчёт пива, запасали водку, столы и скамейки. Помогали пивовару на поварне, и так подружились, что потом, пока Николай жил в Пакшеньге, ни разу не скандалили и даже грубого слова друг другу не говорили. В шутку Валька называл Николая Коляном, а тот Вальку – Валяном.

Перед свадьбой Валька с Любой сходили в сельсовет, где зарегистрировали их брак и выдали свидетельство. Всем родственникам были заранее разосланы приглашения – вскоре начали прибывать дальние гости. Из Тбилиси приехал Ваклькин брат Анатолий с женой Тиной, а к Любе приехал брат Геннадий и сестра Надя. Надя была инвалид с детства и ходила на костылях. Валька с Любой встретили Надю на лошади и везли на дрогах Дорога от Вельска до Пакшеньги тогда была плохая и почтовая машина, на которой она ехала, не могла пройти до места, почту перегрузили на подводу. Не доехав до дому метров триста, у дрог сломалось переднее колесо. Наде пришлось кое-как добраться до своего дома. А Валька выпряг лошадь, привязал её к дрогам и вдвоём с Любой пошли к кузнице за колесом. Сняли его с плохой повозки и на палке вдвоём утащили, прихватив с собою и ключ, которым откручивают гайки колёс. Потом Валька отогнал лошадь на конюшню и зашёл к Любе. Договорились о времени начала свадьбы, и он отправился домой. Дома его тоже заждались гости.

Седьмого ноября Валька со своими гостями отправились после обеда в Любину деревню, где и пировали до поздней ночи. Часто гости кричали молодым «Горько!», и им приходилось вставать и целоваться. Да ещё Валька сам играл на гармошке и веселил гостей. Молодым были поставлены небольшие рюмки – наливали в них только шампанское – таков тогда был обычай.

Веселье закончилось поздно ночью и ближние гости, а также Валькина родня разошлись по домам. Гости с Вельска приехали на своей машине ГАЗ-67 – они отправились в Петрегино на ней, а остальные, в том числе и молодые, ушли пешком. На крыльце новобрачных встретила мать Вальки и на их глазах посыпала крыльцо ячменём, чтоб молодые прошли по зерну. Потом поздоровалась со снохой:

- Здравствуй, Люба! Заходи в наш дом и будь в нём хозяйкой, с животом и со скотом!

Быстро накрыли стол. Толя принёс братыню пива. С дороги выпили, закусили и стали укладываться спать. Гостей было много и молодым пришлось ночевать в верхней избе – в холодной комнате. Зато уж никто им не мешал, и некого было стесняться. Под тёплым одеялом они быстро согрелись, и первая брачная ночь прошла на высшем уровне…

Утром Анатолий с Генкой разбудили молодых и, когда они открыли глаза, разбили глиняный горшок, бросив его на пол. Когда шутники ушли, молодые встали, оделись, потом Люба собрала с пола все черепки от разбитого горшка. А в зимовке уже был накрыт стол – гости весело восседали - опохмелялись водкой, пили гретое пиво, закусывали. Вальку с Любой приветствовали шутками-прибаутками, упрекая, что долго спали. Позавтракав, стали готовиться к встрече гостей, которые должны были придти  к полудню. От соседей принесли ещё один стол, скамейки, разной посуды. Накрыли на столы и к назначенному времени гости собрались. Человек тридцать было одной родни, да ещё соседи – женщины и старухи стояли у порога и глазели на молодых, а мужики стояли в коридоре и курили, заглядывая в открытую дверь. И опять, как и вчера, слышались крики «Горько!» - молодым каждый раз приходилось вставать и целоваться.

С каждой выпитой стопки гости всё больше веселели, шумливей разговаривали, а потом запели песни под аккомпанемент Валькиной гармошки. Пришлось Вальке играть с небольшими перерывами до поздней ночи. Пели, плясали, ходили кадриль, а между делом причащались и закусывали. Так прошёл второй день свадьбы.

На третий день провожали Валькиных гостей. За ночь выпало снегу – вся земля покрылась белым покрывалом. После завтрака все вышли провожать гостей. Валька играл на гармошке. Толя всех сфотографировал перед домом, и под звуки музыки гости уехали домой. Остальная компания пошла в избу – веселье продолжалось…

Пока гостили дальние гости, Валька с Любой спали в верхней избе. И было им холодно только в тот момент, когда раздевались перед тем, как лечь в постель и, когда одевались утром. Две недели пришлось им закаляться, что  нисколько не уменьшило сласти их медового месяца.

На свадьбу давалось три дня. Так что на четвёртый день Валька с Любой вышли на работу – Валька в гараж, а Люба на свинарник, только не в тот, где работала раньше, а на другой – поближе к Петрегино. Работала она там до декретного отпуска.

Глава 19.

Вот и окончилась у Вальки холостяцкая жизнь. Хватит – походил в холостяках. Когда все гости после свадьбы разъехались, молодые стали спать в горнице. Брат Василий к тому времени уехал учиться в другой район, где и приобрёл две специальности – слесаря и шофёра.

В горнице стояло три кровати – две деревянные двуспальные, сделанные Валькиным отцом и одна железная – односпальная. В дальнейшем, когда появились деньги от продажи картошки, то купили две пружинные кровати с никелированными спинками и диван. А до этого Любе пришлось повоевать с клопами, которые водились в деревянных кроватях. Несколько раз, убрав постель, она ошпаривала кипятком места обитания этих тварей. Потом, когда оклеивали стены обоями, то ложили в клейстер немного дусту – клопы исчезли совсем. Одну деревянную кровать вынесли в маленькую горенку, где потом и спали молодые. Провёл туда Валька свет и Люба вечерами шила на ножной машинке распашонки и пелёнки малышам. Валька, лёжа на кровати, читал газету под стук машинки и засыпал потом под эту «музыку». Люба, повечеровав до десяти часов, заводила будильник и ложилась к Вальке под одеяло.

На свинарнике Люба работала вместе с тётей Маней. Валька частенько заходил к ним и помогал наколоть дров для кормокухни и ловил крыс в крысоловку. А крыс здесь было много. Иногда в одну ловушку попадало сразу три штуки, и Валька убивал их палкой, когда открывал ловушку на снегу. Люба боялась крыс и всегда визжала, когда рядом пробегала эта тварь. Ветеринары пытались травить крыс какой-то отравой, но, видимо всех не могли уничтожить и они опять быстро размножались.

Зимой 1960 года, ещё до свадьбы, Валька заготовил лесу на баню. Помог ему сосед Евгений Алексеевич, который работал трактористом. Тогда ещё не было бензопил и пилили вручную, а трелевали брёвна на лошадях. За два воскресенья они заготовили лесу на сруб и вывезли на площадку. Потом на гусеничном тракторе на санях привезли домой. А весной Валька срубил новую баню и к осени её перенесли и поставили на то место, где стояла старая. Когда рубил Валька баню на деревне напротив своего дома, то соседи, проходя мимо, спрашивали:

- Видимо, Валентин, жениться надумал, раз баню новую рубишь?

- Надо будет и жениться, не век же одному жить – отвечал он

К приходу в дом невесты баня была готова. Правда вместо печки была каменка, и воду грели в ушатах, опуская туда горячие камни. Но париться было хорошо – жар от каменки был горячий и сухой. Неудобство с этими банями было в том, что ставили их подальше от дома в конце огорода, и воду приходилось таскать далеко. От дыма и сажи стены и потолок были чёрные.

Мать Вальки, пока не надо было нянчиться, тоже ходила на разные работы. Вечерами пряла пряжу, вязала шерстяные носки и рукавицы – не сидела без дела, как и все деревенские бабы, хотя ей было уже шестьдесят лет.

Третьего сентября 1962 года у Любы и Вальки родился сын, которого назвали Игорем. В то время у них в гостях была сестра Тамара – она и сопроводила Любу в роддом. Тамара сама была медсестрой и, если бы Любе пришлось рожать дорогой, то она приняла бы роды. Всё необходимое для этого у Тамары было взято с собой. Почти до последних дней Люба работала на свинарнике, не зная точного срока своих родов. Да и декретный отпуск тогда у женщин в колхозе был всего два месяца – месяц до родов и месяц после. Но, слава Богу, родила в больнице, а не в дороге. За те семь дней, что Люба была в роддоме, Валька два раза навещал её – всё равно ездил по запчасти в город. Когда Любу выписали и позвонили в контору, председатель дал Вальке легковую машину. Валька захватил с дому пелёнки и чистое одеяльце. К обеду он привёз жену и сына домой, угостил шофёра водкой, да и сам на радостях выпил пару стопок. Так в доме появился четвёртый человек. Пришлось в избу вешать зыбку, которая провисела десять лет, пока не исполнилось два года самой младшей дочери Ольге. Ещё Валька сделал маленькую кроватку-качалку, которая стояла в горенке возле их кровати. Днём бабушка качала внука в зыбке, а ночью мать укладывала своё дитё в кроватку. Игорь рос не капризным, и почти не плакал. Отец его любил и души в нём не чаял – ведь первый ребёнок, да ещё и сын!

Глава 20.

 

У мужиков нашей небольшой деревни была мода – по вечерам играть в карты. Собирались после ужина у кого-либо и забивали «козла». Четыре человека постоянно приходило на вечеринку, а иногда и шестеро. Приходил и старик Савватий Никифорович, но в карты он не играл, а сидел рядом на лавке и слушал  споры. Было ему уже за семьдесят. В шутку  его звали судьёй и, когда сильно расспорят мужики, то он говорил: «Расспорили в «козла», так играйте в «дурака».

Пожилые мужики – Илья Фёдорович и Михаил Петрович говорили, что раньше, когда ещё жили единолично, то мужики играли в «очко» на деньги, а чтоб никто не мешал им, то летом в праздники (в Троицу или на Петров день) уходили из деревни на покосы. Там на сеновалах и играли до темноты, а утром, проснувшись, опять начинали всё сначала. С собой брали еду, «четверть» (трёхлитровую бутыль) водки – причащались из неё для поднятия духа.

В Петрегино в «очко» не играли – в основном гоняли «козла». Вообщем, вечерами в зимнее время не скучали, и сезон игры продолжался аж до 9 мая. Спорили, бывало, хорошо, но до драки дело не доводили. Потом ночи становились короче, а работы по хозяйству прибавлялось, поэтому «игральный» сезон прекращался до Покрова. Жены наши не ворчали на то, что их мужики целыми вечерами играют в карты, зная, что они не напьются и никуда не уйдут со своей деревни.

Так продолжалось до 1977 года, когда чуть не распалась окончательно Валькина деревня Петрегино. К тому времени уехали из деревни сосед Вальки Меньшиков Евгений Алексеевич, перебравшись с семьёй на Кулаково, его свояк Горбунов Владимир Васильевич, переехавший туда же.  Горбунов Михаил Петрович, как инвалид войны, получил трёхкомнатную квартиру в кирпичном доме, а дом свой продал. И осталось в деревне двое мужиков – Валька и, уже престарелый Илья Фёдорович. В то время Вальке было уже сорок два года.

Но вернёмся к прошлому…

Глава 21.

Лето 1963 года. Люба на свинарнике уже не работала, а пошла дояркой на старый скотный двор, где коров доили ещё вручную. Было там четыре доярки и на каждую приходилось пятнадцать коров. Для подкормки летом коровам давали зелёную вико-овсяную смесь, и доярки днём сами её косили и подвозили с поля ко двору на лошади. Валька помогал жене накосить и привезти травы. В июле, в сенокосную пору, как и прошлые лета, помогал бригаде, работая в конно-ручном звене на сенокосе.

Нинка – бывшая подруга Вальки – работала на новой ферме. И как-то раз получилось, что все доярки раньше её справились с заменой сосковой резины. А Валька всегда помогал дояркам в этом деле. Вот и остались они на ферме с Валькой. Какая-то из доярок, что ушла раньше, привернула на старый двор и сказала Любе, что её муж остался на ферме с Нинкой вдвоём. Люба была женщина ревнивая и тут же пришла на новый двор. В комнате, где перебирали  и мыли аппараты, она и застала Вальку с Нинкой. Валька сидел за столом и собирал аппарат, а Нинка «ёршиком» мыла резину и другие детали. Люба сразу набросилась с руганью на свою соперницу:

- Ты, б…, хочешь отбить у меня мужа? – и понесла, и понесла…

Нинка тоже не уступала ей в ругани – дело чуть не дошло до драки. Конечно, Валька не дал им драться, а взял жену за руку и вывел на улицу, проводив её до старого двора. Дождался, пока она закончит раздавать подкормку, помог ей в этом деле, и они пошли домой на обед. Всю дорогу Люба ворчала и ругала Вальку. А ночью, когда муж крепко спал, она тихо, чтоб не разбудить его, взяла спящего сына и ушла с ним к своей матери. Утром, проснувшись, Валька не обнаружил рядом с собой ни жены, ни сына. За завтраком мать сказала ему, что Люба ушла к себе домой. В обед Валька зашёл туда, но Люба была на работе, а дома находились её мать и младший брат Владимир. Валька хотел забрать и унести сына к себе домой, но они не отдали. Насильно он не стал забирать, так как побоялся его напугать.

Любину группу коров передали другой женщине, а она стала работать в бригаде на разных работах. С неделю жила она с сыном у матери, а потом Валька уговорил её вернуться в его дом. Вечером взял в гараже машину и перевёз их. Всё забылось, и жили они пятнадцать лет в мире и согласии, пока в 1977 году Люба не подала на развод. Дело в том, что к тому времени в их деревне осталось только три жилых дома – остальные жители перебрались ближе к центру  Пакшеньги. Сколько раз говорила Люба Вальке, чтобы перевезти дом поближе к месту работы, так как зимой ей надо было ходить на ферму через поле, а дорогу часто в поле заметало, и в темноте её трудно было справить. У Вальки же было другое мнение: если он перевезёт свой дом, то его родная деревня Петрегино прекратит своё существование, как это случилось со многими деревнями Пакшеньгского сельсовета. Этому способствовала тогдашняя политика правительства. Только в Пакшеньге исчезло десять деревень, а Петрегино чудом уцелела.

Глава 22.

 

В 60-70-х годах колхоз под руководством Фёдора Савватиевича быстро пошёл в гору и колхозники стали жить зажиточнее. Трудодень стал более весомым и, по окончании хозяйственного года, колхозники на заработанные трудодни стали получать не только натуроплатой в виде зерна и сена, но и деньги. Колхозники стали лучше одеваться, покупать в дом мебель, стиральные машины, холодильники, телевизоры, бензопилы, мотоциклы и даже автомашины. Валька за свою жизнь изъездил три мотоцикла, которые покупал с интервалом в десять лет. Первый был куплен ещё в 1966 году. А в 1991 году Валька купил автомобиль «Москвич-412».

Председатель Фёдор Савватиевич регулярно проводил заседания правления колхоза, а именно раз в месяц.  Правление колхоза состояло обычно из 7-9 человек и выбиралось на общем собрании колхозников. На заседании обсуждались текущие дела колхоза, ставились задачи на будущее. Кроме членов правления на заседание приглашались специалисты, бригадиры, а также колхозники, нарушившие трудовую дисциплину. Надо сказать, что в те годы дисциплина труда была на высоком уровне, да и прогулов почти не было. Но уж если кого и пригласят на заседание, как нарушителя трудовой дисциплины, да пристыдят его публично, то в последствии этот человек больше не совершает таких поступков.

Валька запомнил один смешной случай, который произошёл на одном из заседаний весной 1960 года. В полном разгаре в колхозе шёл весенний сев. На заседание были приглашены все бригадиры полеводческих бригад, специалисты. Присутствовал также инструктор райкома КПСС Горбунов Пётр Ильич, который был командирован на время посевной в наш колхоз. Как обычно, заседание проводилось в вечернее время. Заседали долго, и Фёдор Савватиевич объявил перерыв на десять минут – кому-то покурить, кому-то в туалет сходить. Туалет находился на втором этаже и вход в него был из тёмного коридора. На данный момент туалет находился в стадии ремонта – был убран пол, а входная дверь заколочена на гвоздь, чтобы кто-нибудь не мог её открыть, дабы не упасть вниз. Предупредительного плаката-вывески не было.

Бригадир Холопов Павел Фёдорович подошел к двери, толкнулся и, видя, что она закрыта, пошёл в коридор покурить. Выкурив папиросу, опять пошёл к туалету, толкнул дверь – заперта. Загнув трёхэтажный мат, он плечом со всей силы надавил на дверь, та сорвалась с гвоздя и распахнулась. Павел Фёдорович шагнул через порог и…полетел вниз в выгребную яму. По пояс окунулся в дерьмо и, быстро выбравшись, побежал домой вприпрыжку (не пойдёшь же на заседание в таком виде). А дверь в туалет сама захлопнулась после его падения.

Вторым «моржом» оказался конюх Лодыгин Николай Кузьмович. Он тоже, открыв дверь, очутился в яме. Так же, замазавшись в дерьме, по быстрому покинул вонючую яму и ретировался домой, стараясь не встретить кого-либо на пути. Третьим в яме побывал конюх Лодыгин Валерий Михайлович, а потом и инструктор райкома. Но тот успел крепко схватиться за ручку двери и повис над «пропастью». Кое-как выбрался обратно в коридор.

Заседание продолжало свою работу. Но так как три человека не пришло на заседание после перерыва, то председатель поинтересовался у присутствующих о причине их отсутствия. На что Пётр Ильич высказал предположение, что, по всей видимости, эти трое «нырнули» в выгребную яму и ушли домой, испачканные дерьмом. Председатель на всякий случай послал одного мужика, чтобы тот проверил, нет ли в яме пропавших – могли ведь и ушибиться или захлебнуться. К счастью, всё обошлось – все только посмеялись над этим случаем

Назавтра в гараже и в конторе все потешались над «моржами». Долго ещё потом вспоминали и смеялись над этим курьёзом. А Фёдор Савватиевич пожурил плотников, что плохо заколотили дверь в туалет во время его ремонта.

Глава 23.

 

Через два года после рождения первого ребёнка, в семье Вальки родилась дочь, которую назвали Татьяной. Родила её Люба дома 21 марта 1964 года. Принимала роды соседка Александра Никаноровна. Ох, и сильно же кричала Люба во время родов. Слава Богу – всё обошлось. Когда начались у Любы схватки, Валька сразу пошёл за фельдшером, а когда они пришли с ним, Люба уже родила. Фельдшер Анна Савватиевна осмотрела роженицу и ребёнка, дала кое-какие указания, и Валька проводил её домой. Перед этим попили чаю, и  на радостях, в честь рождения дочери, Валька открыл бутылку водки. Выпили за новорождённого и за здоровье Любы, а ей дали чаю с вареньем и печенья.

С этого дня семья у Вальки стала состоять из пяти человек. Не зная точного срока, как и при рождении первого ребёнка, Люба почти до самых родов работала на ферме. После родов месяц отдыхала и делала лёгкую работу по дому. Потом, когда она пошла на работу, с детьми нянчилась мать Вальки. Часто в гости заходила и мать Любы Серафима Петровна.

Люба после декретного отпуска стала работать дояркой на новом дворе, где работала и её соперница Нинка. Между собой они уже не ругались, но отношения между ними были всё равно натянутые.

Однажды в конце февраля разыгралась сильная метель, и от порывов ветра на вводе фермы замкнуло провода. Защита сработала с опозданием, а напряжение тока пошло по трубам автопоилок. Одна из коров Любиной группы в это время пила воду из поилки и, попав под напряжение, упала замертво. Пришлось её везти на скотомогильник.  На следующий день приехал с Вельска представитель от электросетей и расследовал этот случай. После этого происшествия пришлось делать выравнивающие потенциалы на этом дворе, а также и при строительстве вновь строящихся ферм. За всем этим Валька строго следил и два раза в год проверял сопротивление специальным прибором.

 

После ввода в эксплуатацию нового коровника в деревне Кулаково, стали строить такой же в деревне Степанковской. Строила двор бригада плотников, приехавшая из города Владимира. За зиму они возвели стены, весной поставили стропила, сделали опалубку и закрыли крышу шифером. Потолок, полы и всю отделку делали уже наши плотники, во главе с бригадиром Павлом Сергеевичем Кузьминым. Монтаж автопоилок, водопровода и механической дойки Валька делал с электриком Николаем Григорьевичем Третьяковым. Николай окончил курсы  в городе Кирове и стал работать в родном колхозе в должности электрика. В своё время Валька учился с ним в одном классе, они вместе закончили семилетку в 1951 году. До армии Николай работал в колхозе, а отслужив четыре года в Морфлоте, опять вернулся домой. Колхоз его и направил на учёбу в город Киров на курсы электриков. На первых порах Валька помогал ему и делился с ним практическим опытом по электрике. Часто они вместе выполняли ремонтные работы на фермах, ремонтировали электролинии низкого напряжения по всему колхозу, ставили столбы и тянули провода к строящимся объектам, устанавливали холодильники для охлаждения молока и т.д. Николай, как младший по должности, всегда слушался Вальку. Потом колхоз выучил второго электрика, а Николай ушёл работать в электросети и стал обслуживать все подстанции и линии на территории Пакшеньги. Уйдя их колхоза, он стал прикладываться к спиртному и в пьяном виде полез в драку с председателем сельсовета, за что и получил срок три года. Выйдя из заключения, он опять стал работать в электросетях и вскоре трагически погиб по пьянке. Вот так рано, бывший Валькин друг, одноклассник и коллега по работе, ушёл из жизни по причине дружбы с «зелёным змием».  А сколько мужиков преждевременно ушло на тот свет по причине пьянки – кто трагически погибал, кто от отравления некачественным вином, приняв лишнюю дозу и не рассчитав своих возможностей. Коварную роль в этом сыграла торговля водкой, изготовленной из технического спирта или с добавлением ацетона.

Глава 24.

 

1977 год принёс Вальке неприятности. В начале года жена подала заявление в районный суд на развод и раздел имущества. Из суда им обоим пришли повестки, где было указано, когда явиться в суд для рассмотрения дела. Валька в суд не поехал, а написал записку, что с разводом и разделом имущества согласен, и послал её с Любой. Так как Валька не явился в суд, то заседание и не состоялось. Через неделю было второе заседание суда. Жена, получившая повторную повестку, уехала на рейсовом автобусе, а Вальке повестки не было. Но за ним специально выслали милицейский наряд на УАЗике в количестве двух человек. Валька пришёл утром в гараж к восьми часам, а там его уже поджидали два милиционера, посадили они его в машину и увезли в город под конвоем, а там сопроводили в зал заседаний, где и состоялся суд. Заседание шло всего с полчаса. Потом судьи ушли в совещательную комнату и вынесли решение о разводе, оставив жене фамилию бывшего уже мужа, а имущество постановили разделить пополам. Все судебные издержки взыскали с Вальки.

Так как вещи не распилишь пополам, то всё это оценили приблизительно, и Любе отдали деньгами с Валькиной сберкнижки, не спросив даже его согласия. Копил, копил деньги на машину, и разом все исчезли – осталось на сберкнижке только сто рублей.

Бывшая жена и дети, а их было уже четверо, жили пока у Вальки. Мать на зиму уезжала к младшей дочери, а дети уже все учились в школе. На душе у Вальки остался горький осадок от развода,  и «скребли кошки».

В марте того же года Валька с травмой правой руки попал в больницу. Несчастный случай произошёл на работе – по неосторожности рука попала под ремень шкива - повредило три пальца. У одного пальца оказался раздробленный сустав, и рана долго не заживала. Только к 9-му мая Вальку выписали из больницы. Приехал он домой, а дома и нет никого. Люба с детьми перебралась в однокомнатную квартиру, которую дали ей во вновь выстроенном 12-ти квартирном доме. Вот тут-то и почувствовал Валька одиночество. Хоть волком вой…

Первое время дети навещали его, унося попутно к себе кое-что по мелочи. Вскоре приехала его мать – стало не так скучно. Изредка и сам Валька навещал детей, но там и впятером было тесно. Потом старший сын Игорь, окончив восьмилетку, уехал в Солгу к тётке Лизе, где и жил два года, пока не закончил десять классов. Потом он служил два года в армии в Москве, после службы приехал домой, выучился на электрика, окончив курсы в городе Кирове, и стал работать электриком в родном колхозе. В 1984 году женился, колхоз выделил им двухкомнатную квартиру в кирпичном доме. А его мать и три сестры перебрались в дом в деревню Степанковскую. Этот дом был колхозным, и они купили его у колхоза. Валька помог перевезти и поставить там поветь, отдал им свой хлев, сделал новую баню. Он даже жил там одну зиму, пока не разругался с бывшей женой, и к весне ушёл опять в Петрегино. Потом Люба с дочками уехали в Заостровье, что под Архангельском, а в их дом перебрался Игорь с семьёй. К тому времени у них уже был сын Алёшка. Пожили они там недолго, переехали в Архангельск на остров Краснофлотский, откуда была родом его жена Лена.

Глава 25.

 

Вернёмся к прошлому. 8 мая 1977 года Вальку выписали из больницы, а 10-го он уже должен был выйти на работу. Приехав домой на попутной машине, он зашёл к своему товарищу по рыбалке Кузьмину Николаю Александровичу и договорился с ним пойти вечером после работы на реку Чургу. Николай, в свою очередь, предупредил ещё трёх компаньонов по рыбалке – Шаманина Николая Фёдоровича, Шаманина Николая Владимировича и его брата Владимира. В составе этой «капеллы». Они ездили вместе на рыбалку уже больше двадцати лет. Ездили обычно на мотоциклах, так как почти у всех они были, но в начале мая ходили на Чургу пешком, в связи с плохой дорогой.

Придя домой и не застав никого, Валька погоревал один… и стал собираться на рыбалку – ведь договорились в 17 часов выйти из деревни. Тем временем за мелкими вещами пришли его дети. В хлеве была корова и овцы, и Валька сказал детям, чтобы пришла мать и подоила корову вечером и утром, так как он идёт к ночи на рыбалку. Накормив и напоив скотину, Валька с рюкзаком за плечами отправился к своим товарищам, и они впятером пошли на реку.

Первое пристанище было у них у бывшей старой мельницы и называлось «ободом» - русло старой реки, куда весной в половодье заходит рыба. В мае дни долгие, и они засветло поставили сети в старую реку. Пока обустраивали место для ночёвки и разводили костёр, в сети попало несколько щук, окунь и сорога – как раз на уху. Сварили уху и расположились все около костра вокруг котелка с ухой. Чтобы отбить запах реки в котелок бросался ольховый уголёк, через пять минут его доставали, а в уху выливали большую деревянную ложку водки, кидали стручок горького красного перца – уха готова. Кроме хлеба из всех сумок выкладывалась на газету разная закуска – консервы, варёные яйца, плавленые сырки, солёные огурцы и т.д. Конечно, каждый прихватил с собой по бутылке водки, а Николай Фёдорович всегда брал с собой, кроме бутылки водки, ещё и поллитру крепкого самогона, который был подкрашен под цвет чая. Вот тут и начиналось пиршество и веселье.

Выпив по стопке, рыбаки смачно закусили солёными огурцами и принялись за уху. Рыба была выложена на бумагу и подсолёна сверху. После первой стопки разговор оживился, а после второй компания совсем стала весёлой и шумливой – шутки-прибаутки, смех… Валька забыл на время своё горе, благо никто не напоминал ему об этом, хотя рядом сидели два его бывших шурина – Николай и Владимир. После третьей Валька запел песню своим тенором. Все дружно подхватили, и песня далеко разносилась кругом. У товарищей голоса тоже были хорошие, сильные и дружные, с которыми и на сцену клуба не стыдно было бы выйти. А здесь в лесу только звери и птицы слушали хорошо слаженные голоса. Спев несколько песен, опять пропускали по стопке, закусывали, и Валька снова запевал песню, которую знали все. Пели, смеялись и шутили до поздней ночи у жарко горевшего костра. Перед рассветом заснули ненадолго, расположившись кругом костра на еловых лапах. Всей водки с вечера не выпили, а пару бутылок оставили на утро – опохмелиться, да и на всякий случай согреться тому, кто вдруг нечаянно упадёт в ледяную воду или начерпает в сапоги, оступившись с берега.

Вот такой случай тогда и произошёл с Владимиром, бывшим уже Валькиным шурином. Утром хорошо приморозило и на старой реке, где не было течения, образовался ледок. Поперёк речки была свалена толстая сосна, которая служила переходом на другой берег. А с вечера, когда её рубили, Владимир на стволе сосны прямо над серединой речки топором вырубил матюг из трёх букв. Утром пошли проверять сети. Он пошёл на ту сторону по сосне и, дойдя до того места, где был написан матюг, поскользнулся, упал и с головой ушёл в воду, проломив тонкий лёд. Быстро вынырнул и,  энергично работая руками и разбивая тонкий лёд, поплыл к берегу.

Костёр был рядом - Владимир быстро скинул всю одежду и начал её выжимать. Остальные тоже стали ему помогать. Сделали вешала у костра, и всё развесили сушить. «Купальщику» дали кто сухие штаны, кто фуфайку, шапку, но первым делом ему налили в кружку водки, и он выпил её одним махом. Всё это сопровождалось весёлым смехом и шутками в адрес «купальщика», да он и сам, выйдя на берег, сразу захохотал над своим «номером», а остальные больше над его словом из трёх букв, которое он вырубил на сосне и на котором поскользнулся. Долго ещё потом вспоминали этот случай с улыбкой…

Глава 26.

В конце мая приехала из гостей мать Вальки, и ему стало легче и не так скучно. Уже не надо было самому ухаживать за скотиной и доить корову, а также готовить еду и топить печь. Изредка навещали их дом дети, а Люба уже не появлялась.

Проработав неделю, компания рыбаков в субботу опять собралась на Чургу. Снова полсуток отдыхали и веселились на речке, но уже в другом месте – ниже по течению.

В июне начинали ставить сети в низовьях речки Пакшеньги, и тогда уже до самого места ездили на мотоциклах. Потом, когда спадала вода в Чурге, ездили отдыхать туда. Так, до поздней осени, почти каждую субботу мужики ездили этой «капеллой» отдыхать. Летом с ними в компании частенько бывал и Фёдор Савватиевич, который тоже любил рыбалку, отдыхая от всех забот на берегу речки и ночуя у костра на пахучих ветках ели или берёзы. Он тоже любил пошутить и попеть песен в компании, и никто никогда не заводил разговор о работе. Хотя и были по речке избушки, где во время сенокоса отдыхали колхозники, но рыбаки предпочитали сидеть на берегу и спать у костра. Что характерно, но за все тридцать лет рыбалки никого ни разу не укусил клещ. Нынче же в мае-июне Валька ходит с удочкой на речку и почти всегда принесёт на одежде клеща. Бывает и присосётся к телу, если вовремя не заметишь.

Но время бежит… И вот распалась рыбацкая компания. Первым из жизни ушёл Владимир Владимирович – погиб трагически на работе летом 1981 года при силосовании. Его брат Николай уехал из Пакшеньги. Давно нет в живых и Фёдора Савватиевича, бывшего председателя колхоза, который ушёл из жизни в 1984 году от ишемической болезни, только справив шестидесятилетие. Николай Фёдорович тоже преждевременно ушёл от сахарного диабета. Кузьмин Николай Александрович, которого мы называли главным, тоже ушёл из жизни, наложив на себя руки. Валька остался один из всей «капеллы» и ему уже самому семьдесят шесть лет. Но летом раза два с племянниками ездит он на Чургу. Сейчас, если и ночуют там, то уже не у костра, а в избушке, и рассказывает Валька им интересные случаи, которые были у него раньше на рыбалке.

Глава 27.

 

Но снова вернёмся к прошлому. В те 60-80-е годы каждый свой отпуск Валька проводил в разъездах по гостям или ездил на курорт. Сначала отпуск ему давали в зимнее время, и Валька ездил гостить на Север – то к младшей сестре в Северодвинск, то к младшему брату в Сыктывкар. В Северодвинске у Тамары гостил обычно не больше двух недель, а на обратном пути заезжал в Архангельск к двоюродным сёстрам на сутки-двое. По приезду в Вельск ещё два дня гостил у родни – тётки Клавдии Ивановны, двоюродного брата Владимира Фёдоровича, двоюродной сестры Александры Фёдоровны и у дяди Саши, который переехал из посёлка Комсомольский с семьёй, купив половину частного дома.

Когда Вальке стали давать отпуск летом или осенью, он стал ездить на юг к старшим братьям. Алексей жил в Краснодаре, имел свою дачу за городом, где Валька и отдыхал большую часть отпуска. Всё было так же, как и раньше, когда он приехал к брату после службы в армии (см. рассказ «Полгода на Кубани»). Но отпуск заканчивался, и нужно было возвращаться домой, где Вальку ждала работа по хозяйству и на производстве. Поездом Валька не любил ездить на дальние расстояния, а летал самолётом, экономя время.

Много раз летал Валька и в Грузию, где в то время служил брат Анатолий. Жил он с женой Тиной и тёщей. Днями Анатолий находился на службе, и валька бродил по городу – по магазинам и рынкам. Часто по канатной подвесной дороге посещал парк отдыха на горе, где было много игровых аттракционов, колесо обозрения, бильярдная. В бильярдной он часто играл с грузинами на пиво. Тут же рядом находился пивной павильон, где кроме пива, готовили вкусный шашлык. К вечеру Валька приезжал к брату на квартиру и все садились ужинать. Поужинав, играли в карты и смотрели телевизор. Частенько Валька встречал Анатолия у КПП воинской части, где он служил. Они шли в пивбар, брали по две кружки пива и национальное блюдо хинкали, и долго сидели там, потягивая пенный напиток и разговаривая. Время летело незаметно – Вальке надо было лететь домой. Анатолий через воинскую кассу по требованию брал билет на самолёт до Архангельска, а оттуда или поездом, или самолётом, Валька добирался до дома.

Один раз Валька летал самолётом в отпуск с братом Николаем, у которого в то время старший сын Шурик служил в Севастополе. Ночью прилетели в Симферополь, и до утра братья коротали время в буфете, попивая пиво. Утром автобусом поехали в Севастополь. Там нашли воинскую часть, где учился Шурик на мичмана и вызвали его на КПП. Командир роты дал Шурику увольнительную на четыре часа, и они втроём отправились в город. Посмотрели город, пообедали в столовой и сняли на сутки комнату, чтобы было, где ночевать. На следующий день, простившись с Шуриком, Валька с Николаем отправились в обратный путь до Симферополя, а оттуда самолётом полетели в Краснодар к Алексею.

Алексея дома не застали, так как он после работы уехал на дачу и остался там ночевать. Братья отправились туда, хотя и было уже поздно. Приехав на дачу, пришлось им долго стучаться, так как Алексей уже спал. Проснувшись, он очень обрадовался, так как не видел родных братьев несколько лет. Быстро накрыл на стол, достал из подполья бутыль виноградного вина – отметили приезд гостей. Долго сидели в ту ночь братья за столом – пили вино и разговаривали, разговаривали…

На следующий день братья поехали в город, сходили там в кино, а вечером вернулись опять на дачу, так как квартира у Алексея была небольшая и Валька с Николаем не стали стеснять хозяев. Алексей с первым автобусом рано утром уехал на работу, а отпускники опять целый день отдыхали – съездили на рынок, походили по магазинам, попили пива в чебуречной. Зашли на почту и купили по посылочному ящику, чтобы отправить домой фруктов.

Погостив дней десять в Краснодаре, братья вылетели в Тбилиси к Анатолию. Тот тоже очень обрадовался приезду братьев. Здесь их очень тепло встретили, братья гостили неделю – посмотрели Тбилиси, съездили в парк отдыха, пили грузинское вино и чачу (самогон по-нашему), отведали грузинских шашлыков, запивая их пивом. По прошествии недели, Анатолий взял отпуск, и братья втроём полетели до Москвы, а оттуда поездом до Вельска.

Приехали домой утром в шесть часов. Мать уже топила печь и обряжалась со скотиной. Жена Вальки Люба ушла уже на ферму, а дети ещё спали. Мать, несомненно, обрадовалась приезду детей, особенно Толи, которого очень любила. Почти месяц Анатолий гостил дома на малой родине, помог Вальке и Николаю в заготовке дров. Сварили на поварне пиво, так что скучать не приходилось. За время отпуска он навестил всю родню, даже не по одному разу.

Глава 28.

 

Теперь вернёмся к работе. Развод в гараже  проводил обычно главный инженер Михаил Алексеевич. Но когда он заболеет или уйдёт в отпуск, то заменял его всегда Валька. Только в начале 80-х годов ввели в колхозе должность помощника главного инженера, который часто ездил в город за запчастями. Следил за ремонтом техники и замещал Михаила Алексеевича в его отсутствие. Техники тогда в колхозе было много – одних тракторов двадцать пять единиц, восемь зерновых комбайнов, десять автомашин и много другого самого разного оборудования и сельхозагрегатов. А Валька стал работать только механиком по трудоёмким процессам в животноводстве. Какое-то время в колхозе в должности иженера-энергетика работал Храпов Василий Николаевич, родом из Хозьмино. У него было высшее техническое образование, и он в вопросах электрики разбирался хорошо, но не любил черновой работы, что не нравилось руководству колхоза. Сын Вальки Игорь после армии работал также в колхозе электриком. Василий Николаевич летом жил у Вальки. Спали в верхней избе, а перед сном вели долгие разговоры на разные темы. Осенью Василий Николаевич рассчитался из колхоза и устроился преподавателем в Вельский сельхозтехникум.

После ухода из колхоза Василия Николаевича, Валька стал ответственным и за электрохозяйство колхоза, а впоследствии был ещё и ответственным за газовое хозяйство. Эти две нагрузки он исполнял по собственной, можно сказать, инициативе, так как никакой доплаты к ставке не получал. Пришлось ему тогда написать письмо в газету «Сельская жизнь», откуда, спустя некоторое время, приехал представитель. В тот день Валька ездил в Вельск за газом, и встретиться с корреспондентом ему не довелось. В правлении колхоза этот представитель беседовал с председателем и главным инженером. С тех пор Вальке добавили к основному окладу 20%. До выхода на пенсию он работал на этой должности и через каждые три года сдавал в «Горгазе» экзамен по технике безопасности и эксплуатации газовых установок.

За тридцать пять лет работы в колхозе Валька не написал ни одной докладной и жалобы на других колхозников, хотя руководство колхоза и требовало от него, чтобы он писал докладные на того или иного нарушителя трудовой дисциплины. Валька не любил кляузничать и жаловаться, он только отругает нарушителя, и тот уже старается не повторять ошибок.

С внедрением трудоёмких процессов в животноводстве, с появлением там различных механизмов и оборудования, появилась надобность и в слесарях, которые должны были обслуживать всё это и устранять поломки и неисправности. Раньше Валька справлялся один на фермах и за слесаря, и за электрика. Но в 80-е и начале 90-х годах в колхозе было уже три крупные фермы, и на каждой ферме стал работать слесарь по ремонту и обслуживанию.

Глава 29.

Прошло полвека с той поры, как Валька приехал на свою малую родину в Пакшеньгу – в деревню Петрегино. Родительский дом он сохранил до нынешней поры. Большого ремонта не делал, а вот рамы и оконные коробки пришлось ремонтировать. Раньше, когда семья была большая, да и скотины много держали, воду всегда грели в печи в чугунах, поэтому была большая влажность. Влага откладывалась на стёклах, и хотя были у рам колодки для сбора воды, но всё равно переплёты и подоконники зимой всегда были сырые – вот и гнили постепенно. Под подоконником даже бревно сгнило – пришлось Вальке выпиливать эту гниль и делать свежую вставку. В избе Валька заменил все подоконники, сделал новые внутренние рамы, отремонтировал наружные, заменив нижние бруски. В горнице, где было меньше влаги на окнах, почти всё сохранилось в первоначальном виде.

Пришлось также подвести три новых бревна под три стены у зимовки да ещё всю крышу перекрыли новым шифером. А вот у дома, кроме зимовки, низ гниёт, и дом садится. Теперь уже  не под силу его поднять и заменить гнилые брёвна – ведь Вальке уже исполнилось семьдесят шесть лет.

Уже двадцать лет Валькиной машине, которую он отдал зятю. Кузов поржавел, так как в Архангельске, где сейчас находится машина, зимой сыплют соль на дороги, да и стоит она не в гараже, а под открытым небом. Здесь-то она стояла в гараже и всегда была чистая. К зиме Валька ставил её на «колодки» - снимал колёса, мыл их тёплой водой, просушивал, а потом каждое колесо укладывал в отдельный мешок и хранил в горнице, предварительно спустив воздух в колёсах до одной атмосферы. Зимой в деревню Петрегино дороги не было, и Валька выезжал из гаража только в мае, сделав всю полагающуюся профилактику. Аккумулятор зимой он хранил в коридоре и раза два подзаряжал его в это время, вот и служил он Вальке верой и правдой пятнадцать лет. Техосмотр Валька проходил регулярно и своевременно, и инспектор ГАИ ставил в пример его машину другим – была чиста и исправна.

Теперь у Вальки остались два мотоцикла ИЖ-«Юпитер» с колясками, но они уже отслужили свой срок. Летом Валька ездит сейчас по ягоды и грибы на велосипеде, который купил за три тысячи рублей. На нем и внуки катаются, когда приезжают к деду в гости. А в недалёкий лес Валька всегда ходит пешком.

Дрова заготовляет Валька пилой «Дружба», даже соседям продаёт лишние сухие дрова по сходной цене. Заготовляет дрова обычно осенью, после копки картошки, пока ещё нет снега.

Раз семь за полвека красил Валька окна и рамы в зимовке, полы, шкаф и лавки. Лавки в избе он специально не убирает до сих пор, как музейную реликвию. Пожалуй, ни у кого уже в домах не сохранились лавки. Когда к Вальке приходят посторонние люди, то удивляются такой обстановке.

Ещё в дому висят две иконы Пресвятой Богородицы: одна в избе в большом углу под потолком, а другая в горнице. Было раньше четыре иконы, но одну Валька отдал младшей сестре Тамаре, а вторую отнёс бывшей его сожительнице Людмиле Григорьевне. Дед Вальки Филипп Илларионович был верующим и служил в своё время при местной церкви старостой – вот он и приобрёл столько икон. Кроме этих больших икон было ещё несколько маленьких, которые Валька с матерью тоже отдали родственникам.

Глава 30.

 

В ноябре 1993 года Валька ушёл на заслуженный отдых. Дело было 6-го ноября в канун праздника. Был короткий рабочий день. Валька купил бутылку коньяка, коробку шоколадных конфет и угостил в конторе председателя колхоза, главного инженера, агронома, бухгалтеров. Те, в свою очередь, поблагодарили его за долгий честный труд и пожелали доброго здоровья на долгие годы и счастья.Выйдя на пенсию, Валька, как уже говорилось, стал заниматься рыбалкой и охотой на зайцев. На речке по его деревней в то время была сделана запруда, где летом люди в жаркую погоду купались и отдыхали. В запруде развелось много хариуса, и Валька ловил эту рыбу – и зимой, и летом. Вначале ходил один, а потом увлёк рыбалкой и Людмилу Григорьевну. И она выуживала не меньше, чем он. Часто тогда они варили уху из свежей рыбы. Хариуса раньше называли «королевской рыбой, так как мясо у них вкусное и мало костей.

Зайцев Валька, как уже упоминалось ранее, ловил только зимой в петли и капканы. На лису и бобров также ставил капканы, но эти капканы для них были слабы, и звери уходили из них, принося охотнику досаду и разочарование. И только для своего удовольствия ставит Валька ловушки на этих зверей, узнавая их повадки и утоляя свой охотничий азарт – не для корысти он занимается этим, а для бодрости духа и собственного здоровья. Как приятно пройтись утром на лыжах по лесу, дыша чистым морозным воздухом, читая азбуку следов на снегу. Но в последнее время исчезли куда-то зайцы, и уже не попадают больше в ловушки. Толи охотники всех по осени выбивают, толи лисы всех переловят, которых развелось много, толи от энцефалитного клеща зайцы погибают – загадка…

Почти каждое утро Валька делает лыжные прогулки по лесу. Зачастую, чтоб не пустому идти домой, срубит сухую сосенку или ёлочку, разрубит её на кряжики и на плече несёт домой. Сушняка в лесу много – толстые сухие деревья Валька осенью ещё спилит, обрубит сучки и раскряжует на чурки, а потом на чунках  свозит домой и расколет на поленья. Тоже хорошая разминка для организма получается.

Ну, чем ещё днём зимой заняться? Через день Валька ходит в магазин, на почту, в библиотеку. Читает книги, лёжа на печи, иногда, в зависимости от настроения, попишет мемуаров-воспоминаний или маленький рассказик. Одно время его рассказы печатались даже в районной газете, за что Вальке из редакции посылались небольшие гонорары. В городе Челябинске, где живут его родственники, издали даже небольшую книгу с его рассказами в количестве двадцати экземпляров, стоимостью сто пятьдесят рублей каждая. Валька раздарил все книжки своим друзьям и знакомым, оставив себе только один экземпляр. Одну такую книжку он отдал в библиотеку, и она «ходила» по рукам по всем деревням, может уже её всю истрепали…

Оставшись один после 1998 года, Валька сначала переживал сильно одиночество, но постепенно привык. Днями с хлопотами по хозяйству, прогулкой в лес, ловлей рыбы время быстро летит, а вот в зимние вечера надоедает одному дома, и он ходит к соседям  или к своим бывшим сослуживцам по работе на Кулаково. За игрой в карты время незаметно пролетает…

В деревне на столбах повешены светильники, и в тёмное время зимой они освещают Вальке дорогу, когда он идёт на Кулаково по тропинке или по лыжне. От крайнего фонаря деревни Петрегино видно путь аж до самой подстанции, а от подстанции освещает ему дорогу крайний фонарь с Кулаково. Но на всякий случай Валька всегда берёт с собой  фонарик, который своевременно подзаряжает от розетки. Пять лет служит ему этот фонарик, иногда только почистит Валька контакты или лампочку перегоревшую заменит.

Привычка вставать рано – в пять часов утра у Вальки появилась, когда он остался один после смерти матери – надо было до работы истопить печь, управиться со скотиной, позавтракать. На работу выходил за двадцать минут до восьми часов, чтобы успеть на развод в гараж. Вот и сейчас он встаёт, как заговорит радио, делает небольшую физзарядку, затопляет печь, ставит в неё чугунок картошки, умоется и побреется, а пока печь топится, то и на печи успеет полежать.

 В этом повествовании Валька описал полувековой период своей жизни с 1959 года по настоящее время и то вкратце, не вдаваясь в подробности, а лишь показав некоторые события за данный период. Он надеется, что дети и внуки прочтут его воспоминания и будут больше знать о жизни отца и деда…

 

2011 год.