Глава 5.

    Кроме учебы и разных детских шалостей и игр мы всегда старались помогать взрослым – куда ж без этого в деревне. Дома у всех родители держали какую-то живность – корова была в каждом дворе, не считая поросят, кур, овец. С раннего детства мы были приучены к деревенскому труду. Наносить воды, наколоть дров, расчистить дорожки зимой, летом встретить корову с пастбища, травы ей накосить и принести – это входило в обязанности по дому всей деревенской ребятни. У многих родители трудились на колхозных фермах, так дети ходили еще и туда, помогали им после уроков – таскали корма, чистили у коров, управлялись с телятами и пр. Посадка, окучивание, копка картошки – всегда в этом деле ребятня помогала взрослым. На речку летом не убежишь, пока пару рядков картошки не окучишь.

     Класса с четвертого-пятого мы уже выходили осенью на колхозные поля помогать в уборке льна колхозу. Летом с началом каникул начиналась школьная практика – пололи грядки, окучивали картошку на школьном огороде, помогали в ремонте школы, а в конце лета собирали ягоды в малиннике у интерната в Подгорой или крыжовник  у новой школы.

     С началом сенокоса в колхозе школьники опять на переднем крае – кто на лошадях, кто с вилами и с граблями – работы хватало всем. Летом мы спали на чердаке – на «вышке», как называли в деревне. Там было прохладно, да и ребятне всегда хочется как-то уединиться от взрослых в свой мир. Утром сквозь сон слышится стук – это мама колотит внизу в потолок ухватом, мол, вставать пора. Выглянешь в окно – народ уже собирается на скамейке под тополями, машина колхозная стоит – пора на сенокос.  Еще толком не проснувшись, спустишься с чердака, умоешься, перекусишь на скорую руку, соберешь в сумку-«полевуху» немудреной еды – бутылку молока, заткнутую пробкой, свернутой из газеты, два ломтя черного хлеба, столько же белого, сахар, соль, кружку, миску, ложку – и вперед – на работу. Выезжали из деревни часов в восемь, а иногда и пораньше, если нужно было ехать на реку Пакшеньгу или Чургу. На бортовой машине, в кузове, с ветерком протрясешься по полевым и лесным дорогам, и остатки сна улетучиваются окончательно

     Приехав на место, сразу включаешься в работу – нужно ворошить сено, чтоб оно лучше просыхало, потом загребать его в валки – подбирать, подчищать за конными граблями, перебираясь постепенно с одного мыса реки на другой. Подсохшее сено начинают сгребать обычно после обеда, а иногда, если погода позволяет, то и раньше – кто сгребает, кто намётывает вилами на сани или «волокуши», а потом ребята на лошадях отвозят к копне, кто подгребает, кто носит на вилах или в охапках на граблях.  Мётальщик с «топтальщиком» довершают процесс, складывая аккуратно сено в пройму.  Народу тогда на сенокос в конно-ручное звено выходило много – школьники, пенсионеры, отпускники, учителя, работники культуры, продавцы магазинов – все дружно помогали колхозу. Доярки, отдоив утреннюю дойку, тоже шли на сенокос. Работали дружно, с шутками, смехом с утра до позднего вечера. Надоедали только овода и слепни, особенно в жару и безветрие от них не было никакого спасения.

      Обед  в  нашей Кулаковской сенокосной бригаде варил дядя Алеша Смирнов. Повар он был классный – такого супу наварит, что уплетаешь за обе щеки, да еще и  добавки попросишь. Чай, конечно, был из смородинного листа – и дешево, и вкусно. Наевшись основательно, кто-то приляжет в тенечке отдохнуть, кто-то пойдет в лесок ягод «пощипать», кто-то рыбку половить, а ребята с девчатами купаться. Бултыхаемся в воде, пока уже бригадир не выгонит или бабка Анфиса не заворчит – пора работать. Эта бабушка Анфиса у нас на сенокосе была самым главным командиром над нами – молодежью. Встанет на лугу, обопрется о грабли, руку поднесет ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза и высматривает «жертву». Ох, и любила она поругать нас, поворчать. Но и мы над ней тоже подтрунивали все время. Один раз даже искупали ее в реке во время обеда, как бы нечаянно столкнув в воду – вот шуму-то было потом…