Глава 10.
Соседи по деревне – люди, с которыми встречался каждый день, всегда здоровался при встрече, они интересовались твоими делами, а ты их делами иногда…
– Здорово, Сашка! – это дядя Коля Боровский на крылечко вышел покурить – Как жизнь молодая?
– Здорово, дядя Коля! Да все путем….
– Каникулы, говорят, скоро? Летом на сенокос в бригаду жду, без вас пацанов, как без рук…
– Да я что…я всегда готов…
Или:
– Здравствуй, сосед! Что не весел, голову повесил? – дядя Вася Бураков прикатил на обед и, вылезая из трактора, интересуется моим состоянием души…
– Привет, дядя Вася! И ничего я не грустный, с чего ты взял?
– Ну, ну…Двоек-то много нахватал?
– Да нет почти, трояков вот тех хватает…
– Ну…, трояк тож оценка…
– Дядь Вась, на тракторе прокати…
– В другой раз, Сашка, давай в другой раз обязательно, а то ехать далеко, по сено на Пакшеньгу, да и дорога плохая – до потемок не вернуться, а ежели поломаюсь…
Наш дом стоит в самом центре деревни Подгорье на перекрестке всех дорог, и все остальные дома расположены как бы вокруг – каждый дом нашему дому соседний получается…
Добрые, дорогие сердцу люди, с которыми каждый день бок обок – и в горе, и в радости, и в будни, и в праздники. Какими они мне запомнились из моего далекого детства…?
– Боровские Николай Константинович и тетя Катя. Дядя Коля участник Великой Отечественной войны, бригадир кулаковской бригады. С раннего утра уже на ногах, хлопочет, собирает народ на сенокос, инструмент проверить, на конюшню заглянуть – все ли там в порядке, пацанам наставления дать, чтоб не гнали лошадей, чтоб напоили, накормили и т.д. На сенокосе у него забот тоже непочатый край – нужно и скошенные площади учесть, обмерить – кто, сколько скосил, сено в копнах принять в конце дня. Вот и ходит дядя Коля под вечер от копны к копне. Вырежет вичку ивовую, обстрогает ее с одного конца, подойдет к пройме, обмерит ее своим наметанным глазом, плюнет на химический карандаш и запишет на этой вице номер и количество центнеров сена, а потом впихнет ее в копну поглубже, чтоб не вылетела. Потом достанет свою тетрадь и запишет туда все данные. А учет всего трудового народа, который работает в бригаде на сенокосе тоже нужно вести каждый день: записывать в тетрадочку, а потом в конце месяца всем начислить по труду. Дядя Коля еще и сено в копны всегда сам метал, если случался аврал или дождик неожиданно подбирался.
Привезли мы как-то сено с Антрошево домой. Поздний вечер, смеркается уже, дождь собирается. Наладили место под копну рядом с домом на задворках, а дядя Коля уже тут как тут, подошел с вилами на подмогу. Мама ушла со скотиной управляться, меня заставили сено на пройме топтать, отец с соседом сено подают, я весь в мыле кручусь наверху. Но ничего быстро управились. Не замочили. Только сметали, дождь пошел. Я на самом верху стою в сенной трухе под холодным сентябрьским дождем. Кинул отец веревку, я ее пропустил вокруг стожара и съехал с копны. Да как съехал – ладони обжег об веревку, больно было, но виду я не показал, стерпел. Убежал, сунул руки в ведро с холодной водой – полегчало чуть…
Тетя Катя работала почтальоном. В любую погоду, по снегу ли, по грязи ли, с тяжеленной сумкой через плечо, от дома к дому шагает тетя Катя-почта, несет людям газеты-журналы-письма-телеграммы. Да, мы ребятня так ее и называли – тетя Катя-почта. И хоть верь, хоть нет читатель, но до сих пор не знаю, как ее величают по отчеству…
– Бураковы Василий Миссаилович и Лидия Ивановна. Большой дом у Бураковых напротив нашего через дорогу. Крепкий. Добротный. Нижние венцы дома из лиственницы, долго стоять ему, дай Бог. У дома большой палисадник, а в нем множество различных кустов ягодных и цветов. А там уж Лидия Ивановна зорко стережет свое богатство. Наша площадка рядом с их домом. Мы играем, и мяч все время залетает в царство цветов Лидии Ивановны. Перепрыгнув через оградку, пробираешься среди растений, выискивая мяч, а сам боишься ступить не туда – не дай бог какой цветок затоптать. Лидия Ивановна, конечно, поворчит, но сама-то понимает, что через пять минут мячик опять залетит в ее клумбы и все повторится сначала…
У Лидии Ивановны дома много книг, журналов. Она любила читать, многое сделала для музея истории Пакшеньги – вела дневники, записывала воспоминания старожилов деревень. Работала воспитателем в детском саду, и нам всегда она казалась строгой и принципиальной, мы ее уважали и даже немного побаивались…
Дядя Вася работал трактористом, потом слесарем в гараже колхоза. На тракторе он меня все-таки прокатил, да и не один раз…
Запомнилась мне на всю жизнь дяди Васина подстригательная ручная машинка. Ох, и пытка это была – подстригаться у дяди Васи. Кстати у деда моего тоже не лучше экзекуция эта происходила – такая же машинка, так же не стригла волосы, а выдирала. Взрослые мужики не всегда выдерживали эту подстрижку – вставляли крепкое словцо. Нам-то пацанам приходилось молча это все терпеть, а куда ж денешься. Дядя Вася только усмехается: «Терпи, казак…», и продолжает пытку…
Раз уж речь зашла о подстрижке. Прически тогда для малолетних клиентов дяди Васи были простыми – наголо, но зачем-то оставляли впереди челку, и выглядело как-то смешно потом данное произведение парикмахерского искусства на головах ребят. Тогда это казалось нормальным, наверное, не только у нас в деревне так стригли пацанов. Позднее уже стали стричься под «полубокс» или «канадку»…
– Лодыгины Александр Николаевич и Екатерина Яковлевна всю жизнь проработали в колхозе на животноводческой ферме – тетя Катя дояркой, а дядя Саша и дояром, и скотником, и слесарем. Позже они вместе работали на родильном отделении фермы. Работа ответственная, утром рано нужно уходить, вечером поздно иногда возвращаться – отелы принимать, коров раздаивать, за новорожденными уход еще какой нужен – телята, как дети маленькие…
Рядом с кулаковским коровником стояло небольшое здание – «бычник», как его все называли. Дядя Саша управлялся там с быками-производителями. Ох, и огромные были эти звери, страшно подходить к ним было. Мы с пацанами частенько заглядывали через маленькие оконца с решетками внутрь этого «бычника». Заглянешь, а там морда огромная, с красными свирепыми глазами, с кольцом в ноздре, зафыркает, увидев постороннего – не по себе становится. Дядя Саша их выводил специальным шестом, за кольцо зацепит крюком, и бычок послушным становится…
С Ванькой и Серегой – их детьми все детство провели вместе – бегали по ягоды, грибы, иногда дрались, но быстро мирились, с ними же бежали в поскотину выкурить первую в жизни сигарету, играли в «жопу» на площадке, да много еще чего мы вытворяли вместе в нашем детстве…
– Лодыгины Николай Васильевич и тетя Лиля. Тетя Лиля – маленькая, милая, доброй души женщина. Вспоминаю и сейчас ее, как тогда, в повязанном платочке, семенящую с сумкой из магазина. Дядя Коля прошел войну, работал в колхозе на фермах, летом пас коров.
Утро, туман, да еще и дождь накрапывает. Сижу у окошка, скучаю. Вот дядя Коля в длинном плаще с капюшоном с палкой-посохом отправился на ферму. Погода, непогода, а коров пасти нужно. По дороге собирает еще и деревенских коров – мама Убранку выгнала, Боровские отвод открыли, Лодыгины гонят свою через площадку, с Кулаково коровы подтягиваются…
Как-то вечерком зашел Николай Васильевич к отцу: «Слушай-ко, Алик, тут вот у меня лампа настольная забарахлила, проводок от «жопки» оторвался, почини уж мне ее…». Мы в комнате с братом и сестрой от смеха зашлись – что там за «жопка» такая у дяди Колиной лампы? А дядя Коля бутылочку-чекушку на стол, и вечер у них с отцом пошел в более приятном времяпровождении…
– Лодыгины Николай Афанасьевич и Тамара Николаевна. Тоже всю жизнь в животноводстве. Дядя Коля и на разных работах, и пастухом, и на сенокосе сено метал. Тамара Николаевна была в колхозе знатной дояркой, награждена многими грамотами, медалями… С их ребятами мы дружили с самого раннего детства, часто бывали у них дома, с Сашкой я учился с первого по восьмой класс – вместе в школу, вместе из школы, вместе на речку, вместе в кино…
Вспоминается один не очень хороший случай, связанный с Николаем Афанасьевичем. Сенокос на речке Пакшеньге – на Озедях. По эту сторону реки сгребли мыс, нужно переезжать на другой берег вброд. Все лошади с санями или с конными граблями перебрались, а вот один молодой конек, запряженный в сани, никак не может выбраться на противоположный крутой берег. Паренек, управляющий этим конем, не может с ним справиться. Конь уже стал вязнуть в илистом дне реки. И тут дядя Коля берет большой крепкий шест – стожар и давай охаживать коня по бокам. Матерится, орет на бедное животное, бьет его, что есть мочи. Конь упал и не может подняться, а Николай уже рассвирипел не на шутку – все сильнее его удары. Слава Богу, подоспели мужики, отобрали у Николая шест, распрягли коня, поднялся он, выскочил в берег, и долго еще стоял с испуганными глазами, трясясь от страха…
– Горбуновы Леонид Степанович и Галина Васильевна. Дядя Леня трудился в колхозе в стройбригаде, работал в лесу, на пилораме. Отличный собеседник, всегда с шутками-прибаутками, на любой случай из жизни своя история у него имеется. На гармошке и баяне играет, грабли, косы, топорища, санки делает – руки золотые у дяди Лени… Супруга его Галина Васильевна всю жизнь отработала продавцом в магазине.
– Лодыгины Федор Савватиевич и Глафира Михайловна. Федор Савватиевич – председатель колхоза, уважаемый в деревне человек. Воевал. Мне не часто приходилось с ним общаться по жизни, но судя по рассказам взрослых, человек он был строгий, но справедливый. Мог и крепкое словцо для строгости ввернуть, и похвалить не забывал, если человек того заслуживал. Помню, как мы школьники под руководством Федора Савватиевича ездили на бортовой машине по дороге на Шокшу за саженцами липы. Выкопав деревца около дороги в лесу, мы аккуратно уложили их в кузове машины, а привезя в деревню, посадили за Домом культуры.
Бегу как-то по мосткам через Кулаково из магазина. Навстречу Федор Савватиевич не спеша шагает. Поздоровались, разминулись… «А, ну-ко, стой!» - слышу сзади. Остановился я, повернулся. Федор Савватиевич подходит, пристально так на меня смотрит: «Это что у тебя?» – и показывает мне на шею. А у меня там крестик был маленький, красный, на цепочке, для красоты. И давай он меня отчитывать за это украшение: «Как ты можешь это носить? Ты же комсомолец…» и т.д. и т.п. Как-то стыдно стало мне перед ним, снял я эту цепочку, сунул в карман, буркнул что-то в ответ и, повернувшись, побежал, не оглядываясь до дому. Вот такой строгий был дядька – Федор Савватиевич…
– Богатко дядя Миша с тетей Лизой. Переехали из деревни Антрошево, перевезли большой дом. Семья у них была большая. Работали в колхозе – тетя Лиза на телятнике, а дядя Миша и в строительной бригаде работал, и в лесу зимой. А летом за ним была закреплена конная косилка – ездит дядя Миша все лето по лугам и полям, стрекочет своим агрегатом – далеко слыхать…
– Анфиса Филипповна. Шустрая была эта бабка Анфиса, и ворчала все время на кого-то постоянно. Выше я уже упоминал, как она на сенокосе командовала. Она знала все деревенские новости, все про всех могла рассказать – кто и что, где и когда… Винишко у нее дома водилось всегда – если мужикам поздним вечером нужно было найти бутылочку, то вернее адреса, чем у Анфисы Филипповны не найти…
– Прилучные Александр Михайлович и Лидия Афанасьевна. Всю жизнь проработали в Пакшеньгской школе. Интеллигентные, добрые люди. Даже не припомню, чтоб Александр Михайлович когда-то кричал на кого-то или просто голос повышал – всегда тактичен, вежлив, аккуратен…
– Иван Кириллович с бабой Анной. Жили они на краю нашей деревни у ручья. Иван Кириллович – седой, белый, как лунь старичок. Был он совершенно глухим, ходил с палочкой в длинной белой рубахе. Если уж «Кирилл» – так называла его ребятня, шел куда-то по дороге, то никакая машина его объехать не могла, хоть засигналься. Машина подпирает сзади, шофер жмет на сигнал, нервничает, а дед Иван шагает не спеша посередине дороги, не обращая ни на кого внимания…
– Ширшов Иван Федорович с бабушкой Натальей Васильевной. Дом их стоял в самом конце деревни за конюшней по дороге в поскотину. Были они уже в то время старенькие, и я не очень их запомнил. Помню, что сын их Влас Иванович работал на большой машине в Вельске и частенько приезжал на ней к родителям в деревню…
– Бабка Афанасья. За ее домом была гора, которую мы прозвали «афанаскиной», вот, пожалуй, только этим и запомнилась мне эта бабуля…
–Дед Николай с бабой Настей. Дед Николай работал конюхом, дом их стоял рядом с конюшней, так что он, по сути, всегда был на работе. Про конюшню я уже писал в предыдущих главах, так что добавить особо больше и нечего…
Вот такие были наши соседи по маленькой деревне Подгорье – простые деревенские люди, с открытой душой, готовые всегда придти друг другу на помощь, поделиться, выслушать, посоветовать, просто сказать при встрече доброе слово…