Глава 18.
В детстве мы были все-таки и хулиганами иногда. В новогодние каникулы на Святки под покровом ночи с другом Ленькой обязательно ставили елку в печную трубу на здании больницы, также умудрялись затаскивать елку на крышу ДК. Некоторым жителям перетаскивали дрова из поленниц на крыльцо, подпирали входные двери снаружи («заламывать ворота» – так это у нас называлось). Один раз толпой народа перекатили телегу тракторную с дровами от дома Горбунова Владимира Степановича к крыльцу Николая Ивановича. Вот удивились утром дядя Коля с тетей Машей, увидев телегу дров, которую и не заказывали совсем. От продовольственного магазина как-то раз перетаскали пустые деревянные ящики и сложили из них две высокие пирамиды по обеим сторонам дороги, а между этими пирамидами натянули веревку. Утром кто-то первый, шедший рано на работу, запнулся за эту веревку и ящики с грохотом посыпались с двух сторон на бедного прохожего.
Как-то катались почти всю ночь в зимние каникулы с шамаконской горы на санках. Учились мы тогда в седьмом классе. Надоело кататься на маленьких санках, вот и решили притащить с конюшни сани, в которых тройку запрягают на праздник проводов зимы. Сказано – сделано. Толпа большая, труда не составило всем вместе доставить сани на гору. Отцепили оглобли, человек десять поместилось нас. Поехали-и-и-и! Но только как рулить-то? Сани со всего разгона, пробив бровку и проломив забор, въехали в стену дома бабы Мани. Удар был ощутимым. В доме свет вспыхнул, слышно, как баба Маня что-то причитает, мы врассыпную. Сани пару дней стояли там, где мы их оставили, потом, видимо, конюх дядя Саша отбуксировал их на конюшню…
Зима. Мороз. Святки. Поздний вечер. Компания подростков гуляет по деревне в поисках приключений, немаленькая такая компания. Глядим, у дома дяди Жени Пановского стоит «Запорожец», приютился около забора. План созрел моментально. Разгородив оградку, на руках втащили машинку в огород, поставили также параллельно дороге, загородили все обратно. Как потом хозяева с гостем вызволяли «запорожца» из плена, история умалчивает…
А еще в Святки мы гадали в бане. Собирались с девчонками человек по пять-шесть в теплой бане перед полуночью, на столике или полкé закрепляли доску с начерченным кругом и буквами по окружности, в центр круга помещали чайное блюдце, зажигали свечу и ждали когда пробьет двенадцать. Рассказывали какие-то страшные истории, и девчонки испуганно озирались по сторонам, в темных углах бани явно что-то мерещилось. В полночь вызывали духов, например: «Дух Пушкина-а-а, приди-и-и!» – и все это таким загробным голосом, что не по себе становилось особо впечатлительным особам. Конечно, все это было несерьезно, нам казалось, что блюдце двигается (а может и двигалось), когда мы подносим к нему руки, что какие-то слова слагаются из букв, что желания могут исполниться, если сойдется что-то там на этом круге. На самом деле нам было просто интересно вместе, да и ночью с девчонками в бане – романтика. Все заканчивалось обычно распитием бутылки портвейна, приобретенной ради этого случая и песнями под гитару…
Разрисовали мы с Ленькой в учебнике истории портреты Брежнева и Косыгина. Усы им пририсовали, бороду, что-то еще. Вот только не помню, чей учебник был – его или мой… Сидели-то за одной партой. Ангелина Викторовна узрела это художество и давай кричать, воспитывать нас, к директору на ковер вызывали, записи в дневнике…
В Пакшеньге в 70-е укладывали телефонный кабель в траншеи по деревне. Мы – подростки в один из тёмных вечеров обрезали несколько метров этого кабеля в траншее и из цветных проводов наделали себе колечек-перстней на пальцы – круто, мол. Так в школе потом была линейка, перед всеми учащимися директор Александр Михайлович долго отчитывал и ругал нас: было стыдно. Да ещё и от родителей попало…