МОИ ТРАВМЫ

Нет, наверно, на земле человека, который бы за свою жизнь не получил ни одной травмы. У меня-то их было предостаточно. Я уже не считаю мелких травм, когда порежешься ножом, стукнешь по пальцу молотком, когда впоследствии этот палец опухнет и почернеет, и сойдет ноготь. А сколько, бывало, заноз попадало в подошвы ног, когда в детстве бегали все лето босиком, да и на гвозди наступишь. Первую серьезную травму помню, когда ездили на молодых лошадях верхом и, конечно, без седла. Объезживали мы с ребятами таких лошадей, т. е. ездили на них верхом (катались). Все было хорошо. Но однажды я так разогнался на лошади, что она на полном скаку, подбежав к забору, резко повернула вбок, и я слетел с лошади, как блин со сковородки, и ударился боком крепко о забор. Ушиб сильно бок и, придя домой, не сказав никому об этом, смазал ушибленное место скипидаром, которым отец мазал спину, когда у него она болела. У него-то кожа была грубая и скипидар впитывался, не вызывая ожога. У меня же вскоре это место превратилось в сплошной водяной пузырь. Мать увидела это и послала меня к фельдшеру. Фельдшер расспросила меня: как это получилось, и почему намазал скипидаром? Ведь от этого у тебя получился химический ожог. Дала мне какой-то мази. Когда пузырь лопнул, то мать нама¬зала то место мазью и завязала чистой тряпкой. Так несколько дней утром и вечером делала мне перевязку, и потом все зажило. Правда, красное пятно еще долго было на том месте.
Потом была травма головы. Учился я на 3-м курсе сельскохозяйственного техникума. Проходили мы тогда производственную практи¬ку в Удимской МТС - машинно-тракторной станции в Устьянском районе. Недалеко от нас на станции Ядриха стояла штрафная рота солдат. Их начальство отпускаю вечером на танцы в клуб в Удиму куда и мы ходили тоже. Однажды там завязалась драка между ними и гражданскими. Мы стали выходить из клуба, и мне сзади сильно стукнули по голове пряжкой от солдатского ремня. Хотя был я в кепке, но сразу почувствовал кровь на голове. Дело было весной, и бежали уже ручьи. Я замыл кровь на волосах и, зажав рукой рану, пришел на квартиру к хозяйке, у которой мы тогда и жили вчетвером. Хозяйка промыла рану кипяченой водой, смазала йодом, потом мелко растолкла кусок сахара и этой пудрой пересыпала рану. Утром я сходил в местную больницу Там сделали укол от столбняка, обработали рану и забинтовали. Через три дня рана зажила и я снял повязку. А шрам-то остался на всю жизнь.

Когда служил в армии с 55-го по 58-й год в Вологде, то на первом году службы, а точнее, зимой того года, обморозил большие пальцы у обеих ног. Морозы в ту зиму доходили и в Вологде до - 35°. Каждый день,
кроме выходных, мы занимались на плацу два часа строевой подготовкой. Плац, конечно, нами же, солдатами, весь был очищен от снега и был голый. В кирзовых сапогах с одной портянкой тогда в тридцатиградусный мороз я и отморозил пальцы у обеих ног. Хотя и был перерыв между двумя часами занятий десять минут, и можно было покурить и погреться в казарме, но и за один час на таком морозе прихватило большие пальцы. Когда я разулся, то оба пальца были белые, и пришлось срочно идти в санчасть, где и оживили их. Но потом это сказалось, и по сию пору у меня эти пальцы на ногах кривые и смотрят в сторону. И вот уже полвека хожу с такими кривыми пальцами, что делает неудобство при носке обуви.
Если первая травма головы была на затылке, то вторая была чуть повыше лба. Было это уже в 60-м году летом. Я работал в родном колхозе механиком. В сенокосную страду, кроме непосредственных своих обязанностей, еще участвовал на сенокосе в конно-ручном звене. Тогда еще все сенокосы по ручьям и речкам косились, и большинство еще вручную. В тот день мы гребли сено на Чурге. Погода была солнечная, жаркая. Пообедав у избушки, все ребята скидывали с себя одежду и в одних трусах ныряли в воду, разбегаясь с берега. Первый раз я прыгнул удачно, не доставая дна, а второй раз немного изменил угол рук и сразу врезался головой в бревно-«у топленник» (раньше был сплав по Чурге и этих бревен много осталось на дне). Какое-то время я был под водой (видимо был обморок), и те, кто сидели на берегу и наблюдали за нами, сначала увидели пятно крови на поверхности, а потом уже показалась моя голова, тоже вся в крови.
Кое-как доплыл я до берега, а ребята подали руки и помогли мне выбраться на берег. У одной девчонки был одеколон, а у кого-то и бинт нашелся. Мне перевязали голову, и я с забинтованной головой доработал до вечера. Правда, потом сделалось тяжело, и я на велосипеде уехал домой. Больница была уже закрыта, я сходил к фельдшеру домой. Она обработала рану и сделала укол от столбняка. Три дня я ходил с повязкой, а потом снял. Шрам тот и теперь заметен на голове.
Однаждо порубил правую ногу топором, набирая пол в хлеву у корвы, притясывал плахи. Света электрического тогда еще не было, а окошечко-ветреница в хлеве было маленькое. Это было днем, но все равно плохо было видно. При обтесывании топор срикошетил и лезвием угодил по сапогу, прорубив его, портянку и задев большой палец. В сапоге сделалось сразу сыро, и я, придя домой, быстро стащил его. Прижег рану тройным одеколоном, перевязал и похромал в больницу. Опять же сделали укол от столбняка и обработали рану, сменив мою повязку Потом несколько раз я ходил на перевязку, пока рана не зажила. Больничного, конечно, не брал, а не торопясь ходил похрамывая, а на работу ездил на велосипеде.Одна из травм могла бы оказаться для меня смертельной, по, видимо, не суждено было тогда умереть...

Весной 1961 года в распутицу поехали мы втроем на гусеничном тракторе ДТ-54 в Вельск за первой электродойкой. Кроме меня было два молодых тракториста, которые только закончили курсы. Они по очереди управляли трактором, к которому была прицеплена одноосная тележка с односкатными колесами. Из дома выехали рано утром, а так как было прохладно, то все трое забрались в кабину.
На базе сельхозтехники я оформил документы на получение доильной установки, и втроем кое-как погрузили трубы и тяжелые ящики в кузов тележки. Автокрана тогда еще на базе не было и пришлось грузить вручную. Пообедали в столовой и поехали в обратный путь. Погода была теплая, и я сел в тележку на ящик, свесив ноги к борту. Когда проезжали по болотному месту (зимой ездили прямо по болоту), то в одном месте колесо тележки провалилось, и ее повернуло на бок. Я успел выдернуть только одну ногу, а вторую прижало тяжелыми ящиками к борту, и меня поволокло по земле. Трактористы не оглянулись назад, пока я не заорал что есть мочи. А впереди у самой дороги стоял толстый пень, и если бы они не остановили еще на секунду позже трактор, то меня бы прижало к этому пню и раздавило, а то и ногу оторвало. Сильно тогда ребята перепугались, увидя меня лежащим на земле. Кое-как убрали те тяжелые ящики и освободили меня из капкана. Перелома не было, но нога сразу покраснела, а потом посинела. Прихрамывая, я помог трактористам опружить тележку обратно с помощью троса и трактора, потом погрузили вывалившиеся ящики и трубы обратно в кузов и поехали дальше. Я забрался в кабину и одергивал тракториста, чтоб не лихачил на плохой дороге. Домой к гаражу приехали уже поздно вечером и разгрузили установку утром. Я сходил в больницу, там дали мази, которой я натирал придавленное место утром и вечером. Через несколько дней опухоль сошла, а вместе с этим прекратилась и боль в ноге.
Была еще травма левого плеча и ключицы, которую удосужился получить при езде на мотоцикле, когда еще ездил на нем первое время. Первый мотоцикл у меня был ИЖ-Планета-2 без коляски.
Поехал я как-то с работы из гаража домой и от горы свернул с большой дороги на прямую тропинку. Ехал под горку не так уж и быстро, но не заметил в траве камня, который попал под переднее колесо. Я резко повернул в сторону и, не удержавшись на сиденье, по инерции перелетел через руль и упал на левое плечо. Мотоцикл тоже упал сзади меня и заглох. Я почувствовал сильную боль в плече и ключице. Кое- как встал, поднял мотик и насилу завел его. так как при нажатии на педаль ногой, боль усиливалась. Но все же доехал до дому. К ночи натер плечо спир-
том и к утру стало легче, но с неделю ходил на работу пешком, пока не поправилось плечо. В ключице перелома не было, но верхний ее конец немного выпучился наружу, и теперь это заметноСерьезную травму получил на работе, когда правая рука попала под ремень шкива вакуум-насоса. Тогда повредило три пальца. На указательном пальце даже раздробило сустав. Этот несчастный случай произошел со мной в марте 1977 года. В своей больнице опять же сделали укол от столбняка, обработали и забинтовали руку, и я продолжал ходить на работу с перевязанной рукой. Каждый день ходил на перевязку в больницу, но легче не было, а наоборот - рука больше заболела и начала пухнуть. Тогда фельдшер дала мне направление в райбольницу Когда приехал туда, то врач-травматолог осмотрел мою руку, а медсестра почистила и обработала раны на пальцах, и меня оставили в стационаре. Каждый день делали перевязку и назначили даже лечебную гимнастику. Еще четыре раза в день делали укол, вводя антибиотики. Но так как сустав одного пальца был раздроблен, то гимнастики для разработки пальцев я не мог делать (больно). Тогда меня отправили на рентген и сделали снимок. Убедившись, что сустав одного пальца раздроблен, врач отменил лечебную гимнастику и на руку наложили лангет из гипса и каждый день его снимали, когда делали обработку и перевязку. Два пальца, у которых не было перелома, быстро зажили, а с этим я находился в стационаре аж полтора месяца. Из раны шел гной, и врач предложил мне отрезать палец, но я не дал, и его продолжили лечить. Долго не заживала рана, пока я не стал украдкой от врача парить руку в теплой воде с марганцовкой. Дело пошло на поправку, и к 9-му мая меня выписали из больницы.

День рождения я отмечаю 22 марта, и в тот год пришлось отметить его в больнице. Ко мне редко приходили тетя Клава и дядя Саша и кое-что приносили из гостинцев. А на именины дядя Саша принес четвертинку водки, и я с соседом по палате втихаря отметил свой 42-й день рождения.
Во время весенних каникул в эту же больницу попал и мой сын Игорь. Тогда он учился в шестом классе и жаловался на боль в спине. Привезла его мать и после анализов и обследования у него обнаружили болезнь почек. Видимо, сказалось то, что прошлой осенью он пас телят и полежал на сырой земле. Его тоже положили в стационар в детское отделение аж на четвергом этаже. Я- то был ходячий, и пока он проходил курс лечения, каждый день наведывался к нему, принося гостинцы, купленные мной в буфете, что был на нижнем этаже. Через две недели его выписали, а меня — 8-го мая.
Рана зажила, но палец в том месте, где был раздроблен сустав, так и не сгибается.
Потом еще на работе чуть было не лишился левого глаза, когда об¬рубал лед с намерзшей лестницы, что была приварена к боку водонапорной башни. Льду намерзло от брызг переливной трубы столько, что могло бы и лестницу оторвать. Вот я и решил его обрубить топором, держась одной рукой за низ лестницы. Вначале отлетали мелкие куски льда, а потом откололся кусок килограммов на десять и угодил прямо мне в лицо у левого глаза. Хорошо, что не попал в глаз выступом, а рассекло бровь и ниже глаза. Топор сразу выпал из руки, а на лестнице я все же удержался и не упал. Из обеих ран потекла кровь, и я, спустившись вниз, прижал к ранам комок снега и так пришел с комком в больницу. Там сделали обработку и заклеили раны пластырем, под который подложили тампоны из марли и ваты. А глаз, конечно, покраснел, но потом все прошло. Несколько раз ходил на перевязку, но раны были не глубокие и быстро зажили. Больничного тоже не брал и даже не оформлял производственной травмы, связанной с несчастным случаем на производстве.

В 92-м году в июле, когда стояла жаркая погода, я сильно поранил правую ногу, наступив в воде на острый край дна разбитой бутылки. Перед обедом на мотике я обычно спускался к речке и в плесе, где была раньше мельница, купался. А перед этим на берегу накануне вечером сидела компания ребят и девчат делали пикник. Вот и бросили стекла от разбитой бутылки в речку. Когда я стал выходить из воды, у берега наступил на острое дно бутылки. Сразу пошла кровь, да и рана большая была. Выйдя на берег, я нашел лист подорожника, приложил к ране и замотал лоскутами от разорванной майки. Оделся, левой ногой завел мотоцикл и приехал домой, где моя хозяйка обработала рану и забинтовала чистым бинтом. Пришлось тогда с неделю ходить на работу в тапках, пока не зажила рана, и отказаться от купания.
За всю жизнь много раз угорал, особенно в детстве, когда зимой жарко топили печь и закрывали трубу сразу, как прогорят дрова, а мы залезали на печь. Тогда бабушка Мария Федоровна нас лечила, привя¬зав ко лбу влажный платок, сложенный в несколько слоев и отправляла в горницу, пока в избе устаивался угар. Сама-то она почему-то не угорала. Два раза, будучи уже женатым, угорал в бане до беспамятства, и каждый раз очнусь не на верхней полке, где парился, а в прохладных сенках на свежем воздухе. Спасибо жене Любови Владимировне, которая вытаскивала меня с полка в сенки.
И еще два раза, будучи уже на пенсии, падал в обморок. Первый раз упал у дверей на порог, а очнулся на диване в горнице. Тогда сильно ударился головой и шла кровь из ссадины. Второй раз упал между столом и шкафом и немного ушиб бок. Очнулся, лежа на полу, а дома тогда никого не было. Оба раза произошли в то время, когда приходил из бани, поужинаю и две рюмки выпью водки.
В детстве переболел корью, скарлатиной, дизентерией. А с 30-ти лет мучался радикулитом, особенно осенью. Нынче острых приступов нет, так как немного остерегаюсь...