Девушка из Мараконской
«...Гражданину Шаманину Евгению Полиевтовичу. Адрес-Архангельская область, Вельский район, Пакшеньгский сельсовет, деревня Степанковския.
И з в е щ е н и е
Ваша дочь—партизан Отечественной войны Шаманина Надежда Евгеньевна, 1922 года рождения, уроженка Вельского района, Архангельской области, в бою за социалистическую Родину, верная воинской присяге, проявив геройство и мужество, погибла.
Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии в порядке постановления СИ К СССР от 16 июля 1940 года.
Капитан РУДНЕВ. Нач. отд. ГАГАРИН.
22 июня 1942 года».
Держу в руках эту «похоронку». В который раз читаю и перечитываю... Надежда Евгеньевна Шаманина. Вспоминаю белокурую, курносую девчонку. Как сейчас вижу - подбежит, бывало, на большой перемене к брату Леньке, подаст кусочек хлеба, скажет: «Поешь», - и убежит к себе в класс... Добрая была у Леньки сестра, сердечная.
Не знаю, почему при чтении этой «похоронки» вспомнились мне рассказы старожилов о событиях на Пакшеные в годы первой русской революции. Весной крестьяне деревни Мараконской (Степанковской) вышли в поле с красным флагом и разделили землю пакшеньгеких богачей и урядника. Многих из крестьян тогда царские опричники арестовали и посадили в тюрьму. Среди них был и дед Надежды Шама-ниной... И еще пришли на память воспоминания старожилов о том, как дядя Надежды Шаманиной брат ее отца - Александр Полиевтович в том же году убил зловредного урядника в Пакшеньгском волоку за деревней Заборье. Не просто убил... А привел в исполнение приговор тайного схода односельчан, решивших покончить с местным «царем и богом», просидевшим па шее крестьян без малого полсотни лет, иродом и притеснителем парода. Александра Полиевтовича судили и сослали на вечную каторгу в Сибирь, где он и умер в Александровском централе.
Держу в руках извещение, еще раз читаю и перечитываю... Надежда Шаманина. Припоминаю: последний раз и ее видел на новогоднем балу-маскараде в Доме пионеров. На баяне играл Гоша Шишов. Танцевали и веселились девчата из школы медицинских сестер. Выделялась пара - Надя Петровская и Коля Скрябин. Танцевали моя сестра п Надя Шаманина. Танцевали и веселились все.
Наступил 1939 год... С тех пор я не встречал Надежды Шаманиной. И надо же, вот эта «похоронка». И эти наплывшие воспоминания.
Заглянул в списки погибших в годы войны с Пакшеньги. Шаманина Надежда не значилась. Подумалось: «Пропустили пионеры, когда собирали сведения о погибших на войне».
В Мараконской никто ничего не знал о судьбе Надежды Евгеньевны. А потом пришло письмо... от нее самой.
Читаю и узнаю о судьбе своей землячки. А было все так. До войны с дипломом медицинской сестры летом 1939 года приехала в Нарьян-Мар. Там и стала работать. Как только началась война, написала заявление в военкомат, чтобы на фронт послали. Просьбу удовлетворили и направили ее в авиачасть. Затем комсомолку-сержанта медицинской службы Надежду Шаманину в апреле 1942 года направляют в Первую партизанскую бригаду, в Карелию. Задача, которую должна была выполнить бригада, определена приказом командования: глубокие рейды в тыл противника. Цель - силами небольших отрядов сковать наступательные действия врага, освободить часть Пудожского района. В одном из отрядов оказалась и Надя - медицинская сестра.
...Осторожно идут бойцы отряда по льду Онежского озера до намеченного острова, где решено было переночевать, сориентироваться в обстановке и па другой день продолжать рейд.
Первая ночевка под носом у врага. Утром с высокого берега противник обнаружил отряд. Начался настолько плотный обстрел, что партизаны вынуждены были отступить...
«До сих пор не могу понять, - пишет Надежда Евгеньевна, - почему пуля попала в грудь? Прошла насквозь и в котелке, который был в вещмешке, застряла. Почему в грудь?
Мы же отступали, уходили по льду с островка. Смотрю, один из наших упал. Подбежала к нему, наклонилась, стала перевязывать. А он мне: «Беги, сестричка.! Беги, милая!». Я потянулась к сумке за вторым бинтом и... дальше уже ничего не помню. Очнулась в палате. Слышу разговор на чужом языке. Поняла - в плену...
Вот, знаете, сейчас у нас хорошие дружественные отношения с Финляндией. И это меня ничуть не удивляет. Конечно, в первую очередь, это результат огромной работы нашей партии, правительства нашего. Но я еще по плену помню доброе к нам, русским, отношение простых финнов. Две девушки, которым было поручено следить за мной в больнице, старались как-то развеять мое тоскливое состояние. Однажды я попросила их принести мне какую-нибудь книжку. II они принесли русское издание романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Я даже заплакала. Наверное, надо попасть в мое положение, тогда поймешь, почему небольшая книжка так сдавила сердце тоской по Родине.
А когда меня и еще некоторых раненых, которые вместе со мной попали в плен, перевели в концлагерь, там финны-рабочие старались подкармливать нас: то картошки принесут, иногда даже мяса - «На, Надия, давай корми русия»...
Я много слышала и читала об ужасах гитлеровских концлагерей. В финском лагере, где нас держали, зверской жестокости по отношению к пленным не было. Но лагерное начальство тоже имело богатый опыт и способности унизить пленного, оскорбить его человеческое достоинство.
Однажды один из военнопленных - назвался Сергеем Орловым - сказал мне, что ребята готовят побег... И здесь помогли простые рабочие. Они принесли гражданскую одежду, немного продуктов. Помогли бежать.
Долго плутали в лесу. Все старались фронт перейти. Как-то под утро увидели американские и русские банки из-под консервов. Обрадовались! Значит, где-то недалеко наши. А вскоре увидели обоз. Сопровождали красноармейцы. Они нас и доставили в штаб. В 1946 году приехала на Дальний Восток, в Приморье, в Партизанский район, да так и осталась здесь.
Тридцать лет безупречной работы в районной больнице. Юбилейная Ленинская медаль. Почетные грамоты, благодарности - это лучше всех комментариев к служебному списку заведующей физиотерапевтическим кабинетом Партизанской районной больницы Надежды Евгеньевны Пашковой (фамилия ни мужу). Знают Надю Пашкову, Надежду Евгеньевну, почти все жители района, хоть раз побывавшие в больнице. И говорят о ней всегда с особой теплотой.
...А каково ей было, когда читала собственную «похоронку», присланную отцу...
«Правда Севера» 17 сентября 1977 г.