История Пакшеньги on-line и off-line: устная, письменная, интернет-версии. Н.Петрова (аспирант ЦТСФ РОССИЙСКОГО ГГУ)

    Наталья  Сергеевна Петрова
    (аспирант Центра  типологии и семиотики фольклора
    РОССИЙСКОГО  ГОСУДАРСТВЕННОГО  ГУМАНИТАРНОГО  УНИВЕРСИТЕТА)

    История Пакшеньги on-line и off-line: устная, письменная, интернет-версии

    Данная статья посвящена проблеме соотношения глобального и локального в историческом тексте, сочетанию разных историописательных методов (событийного, биографического и пр.) в конкретном краеведческом дискурсе.

    В ходе фольклорной экспедиции в с. Пакшеньга Вельского района Архангельской области собиратели работали с несколькими типами источников по локальной истории: устные интервью с жителями села, краеведческие записи учителей и учеников Пакшеньгской средней школы, материалы музея, сайт села. Они различаются не только по способам хранения и функционирования текстов, но и по принципиальным подходам к презентации (и, соответственно, пониманию) истории.

    Краеведческий музей Пакшеньги занимает одну комнату, где собраны предметы крестьянского обихода (посуда, сельхозорудия, одежда), фотографии, фронтовые письма односельчан, предоставленные жителями села. Каждый предмет паспортизирован: для экспонатов указано не только название и практическое предназначение, но и кто именно предоставил это музею. В экспозиции представлены следующие разделы: сельский быт, Гражданская война, история колхоза, Великая Отечественная война. Другими словами, здесь все еще сильна советская традиция так называемого «производственного краеведения» с его вниманием к новейшему историческому периоду, освещением этапов социалистического строительства, событийной истории. Такой принцип утвердился в изучении «родного края» с 1930-х гг., когда произошла идеологизация исторической науки и выдвинулись такие цели, как «обращение краеведения лицом к социалистическому строительству, перестройка рядов краеведения для активного участия в социалистическом строительстве, замена старых задач академического краеведения новыми, отвечающими эпохе диктатуры пролетариата»[1].

    Местные реалии здесь строго вписаны в общегосударственную канву, история села представлена как часть истории страны. Лаконично эта идея выражена в названии стенда в сельской библиотеке: «Пакшеньга – капелька России» (см. фото №1).

    Фото №1. Стенд в библиотеке с. Пакшеньга

    Отдельные личности при таком подходе превращаются в «исторических персонажей», набор «ролевых моделей» полезных граждан советского государства: первые члены ВКП (б), колхозники-ударники, военные.

    Наиболее ценными историческими источниками считаются письменные документы. «Нас всех краеведов интересует более всего письменные или печатные документы: летописи, ревизские сказки / перепись населения для взымания[2] налогов, воспоминания старожилов, всевозможные отчеты и справки. Архивные бумаги и документы, находящиеся в личном пользовании граждан: дневники, всевозможные справки, фотографии и др. документы», - сказано в рукописных материалах пакшеньгского краеведа А.С.Кузьмина, занимавшегося сбором сведений о местной истории в 1960-е гг. Среди обширного списка документов источники, относящиеся к устной истории (воспоминания старожилов), просто теряются, тогда как «Ефремовская летопись» - известная только из устных рассказов (курсив мой – Н.П.) рукопись с историческими записями, вызывает у исследователя живейший интерес.

    Иной подход к местному прошлому демонстрируют источники по истории пакшеньгского краеведения, относящиеся к 1980-м гг. Напомним, что с этим временем связывают процессы актуализации краеведческих изысканий[3]. В Пакшеньгской школе хранится несколько тетрадей с надписью «История Пакшеньги» - это записанные в 1985 – 1986 гг. школьниками и учителями рассказы односельчан о 1920 – 1930-х гг. Каждая тетрадь посвящена одной из деревень, входящих в состав села, и в начало вложены листы со схемами расположения домов и перечислением их жителей (см. фото №2).

    Фото №2. Схема расположения домов в деревне Артемковская с указанием номеров и жильцов в них в 1933 году

    Далее рассказывается о жителях каждого дома (супруги, дети, переезды, смена владельцев) и прилагаются воспоминания старожилов (например, «Из истории д. Бранихи в 20-е – 30-е годы: Из воспоминаний о своей родной деревне Третьякова Николая Таратиевича»).

    При таком подходе к прошлому история села дана как сумма биографий жителей. «Историческими» считаются события биографические: брак, рождение детей, переезд в новый дом, смерть. «Историческими» персонажами являются все без исключения жители села, главным источником выступают их воспоминания.

    Смешение двух названных принципов отражения прошлого наблюдаем в интернет-версии  истории Пакшеньги.  Сайт pakshenga.ru, созданный одним из жителей села – В.А.Прилучным – содержит оцифрованные материалы и музея, и школы, а также результаты собственных краеведческих изысканий модератора. Исторические разделы – такие же, как в музее: «Гражданская война», «На пороге коллективизации. Из глубины веков», «История колхоза “Россия”», «Великая Отечественная война». Кроме того выложены фрагменты книги А.С.Кузьмина «Записки из прошлого. История и судьбы», списки земляков, пострадавших от политических репрессий, воспоминания В.Е.Горбунова «Пакшеньга: недалёкое прошлое», многочисленные фотографии, газетные публикации о селе. Государственная история переплетается с конкретно-биографическими сведениями. Больший интерес к отдельным судьбам, а не общесобытийному прошлому проявляют посетители сайта: из 8-и тем форума 4 посвящены микроисторической проблематике, истории конкретных людей («Родословная Горбуновых из Пакшеньги!», «Мои предки из Пакшеньги!», «О репрессированных», «Выпуск 2002»).

    На главной странице сайта размещена легенда об основании Пакшеньги.

    Первое упоминание о Пакшеньге относится к 1682 году. Жил крестьянин по имени Окула на реке Вага, около Игнатовки, где жизнь началась раньше. Мужик был смекалистым, работящим, здоровым. Было у него четыре сына: Степан, Иван, Артём, Ефрем. Пришло время отдавать сыновей в солдаты, а служба была тогда по 25 лет.

    Вот и решил Окула спасти своих сыновей от царской службы уходом из своих мест в тайгу. Прихватив с собой топорик, хлеба, котомку, пошёл вверх по Ваге, затем по Чурге, потом по Пакшеньге. Шёл, шёл и пришёл в самую вершину - река превратилась в две небольшие речки. Огляделся мужик: крутые склоны поросшие лесом. Поднялся на гору – место ему понравилось и земля хорошая…

    Вернулся Окула обратно, забрал свою семью, все пожитки и вернулся в тайгу на облюбованное место. Построил дом - стали жить, разрабатывать землю, ловить рыбу, бить зверя. Прошло время - сыновья сходили и привели себе жён. Появились дети: жить в одном доме стало тесно и стали отделяться от отца. Появились починки: Степанковский, Иванский, Артёмковский и Ефремковский, в дальнейшем ставшие деревнями[4].   

    Перед нами традиционное историческое предание о первопоселенцах, иллюстрирующее типичное для народной этимологии соотнесение топонимов с именами предполагаемых первых жителей. В Указателе сюжетов и мотивов текстов каргопольской устной традиции это раздел I.A.1.4. (Названо по имени/прозвищу) первопредка/основателя/первопоселенца[5].

    Экспедиционные интервью 2011 г. подтвердили бытование этого рассказа в устной истории пакшаров. В разных вариантах меняется имя отца (Окула, или Степан, или Ефрем), тип семейных отношений персонажей (в некоторых текстах фигурируют не отец и три сына, а четыре брата). Наличие у некоторых деревень двойных названий способствовало «уточнению» имени первопоселенца: считается, что деревню Степанковская (она же Мараконская) основал Степан Мараконский.

    Распространены в Пакшеньге и тексты об иноэтничном автохтонном населении края, ушедшем или погибшем после прихода русских (ср. каргопольский сюжет II.E.3. Чудь: «чудь белоглазая перестреляла сама себя», «чудская карета утонула в болоте»)[6].

    [Про чудь не слыхали?] Были те… первые люди, поселение было. До этого, до Окула ишшо. Вот така... Такая лигенда есь, что они после… Вон там вон былр, около карьера, у ниγ было стойбишше-то. [У кого?] У чудей-то. После они - лигенда такая ходит, что навес такой сделали, все собрались в одно место. Там тижолый навес был, может, чего ишшо и наброшено было – земля ли, что ли. Столбы подрубили – и все погибли разом. [Зачем?] Всё [ч]тобы чего-то, видно, [ч]тобы никуда больше не… не распространяться. Вот такая лигенда ходит. [Это вы читали где-то?] Не, я… я слыхал, слыхал. [Здесь?] От стариков слыхал. [А место это не показывали старики?] Место – вона, за черёмухами там[7].

    В некоторых случаях происходит смешение фольклоризованного этнонима «чудь» и известного из школьной программы автохтонного финно-угорского населения: появляется наименование «чугры».

    При сопоставлении разных форм презентации местной истории бросается в глаза один парадокс: имеющие множество параллелей фольклорные сюжеты подаются как оригинальные местные, привязанные к определённой ограниченной территории («вона, за черемухами там», «вот на горе-то» и т.п.), а конкретные события (такие, как создание колхоза «Россия») вписываются в общегосударственный контекст. Особенно это характерно для сколько-нибудь общественного краеведения (представление истории в музее, на сайте).

    В личностных повествованиях общегосударственная тематика чаще встречается в финальных обобщениях, завершающих рассказы об отдельных микрособытиях: например, «вот так всю страну развалили» после сообщения о разорении местного колхоза. Кстати, в крестьянских автобиографиях колхоз занимает немаловажное место:

    • —  колхоз как часть биографии (где, когда, кем работали)
    • —  колхоз как олицетворение прошлой – тяжелой, но правильной жизни (примерный инвариант таких текстов: «Раньше в колхозе много работали, тяжело было, а теперь никто ничего не делает, только пьют»)

    При этом существенен интерес не к истории коллективизации, а к современному состоянию (возьмем хотя бы эсхатологичные по настроению рассказы о гибели голландских коров, приведшей к развалу колхоза – главного источника рабочих мест). Частотны и рассказы о забавных случаях, не вошедших в официальные «колхозные летописи» (история о застрявшем тракторе, который разорвали, когда пытались вытащить).

    Фольклористический подход к рассмотрению локальной истории кажется продуктивным и перспективным, т.к. способствует расширению социокультурной проблематики изучения исторического дискурса.


    [1] Советское краеведение. 1930. №1–2. C.1. Цит. по: Соболев В.С. Академия Наук и краеведческое движение

    // Вестник РАН. 2000. Т.70. №6. С.535-541. [Электронный ресурс] URL: http://www.ihst.ru/projects/sohist/papers/sob00vr.htm (дата обращения 19.09.2012).

    [2] Орфография и пунктуация источника сохранены.

    [3] См. об этом: Размустова Т.О. Местный музей: эволюция взглядов и динамика моделей // Российская провинция XVIII–XX веков: реалии культурной жизни. Пенза, 1996. Кн. 2. С. 140–145; Седельникова М.А. Областное краеведение как социокультурный феномен: Автореферат дисс. … кандидата исторических наук. Омск, 2001.

    [4] Пакшеньга [Электронный ресурс] URL: http://pakshenga.ru/ (дата обращения 23.09.2012).

    [5] Петров Н.В. Указатель сюжетов и мотивов // Каргополье: Фольклорный путеводитель. М., 2009. С. 503.
    [6] Там же. С. 537.
    [7] Архив лаборатории фольклористики ИФИ РГГУ, 2011, Пакшеньга-Петрегино. Горбунов Валентин Евгеньевич (1935 г.р.).

                                                                                                          Литература

      1. Каргополье: Фольклорный путеводитель. М., 2009.
      2. Размустова Т.О. Местный музей: эволюция взглядов и динамика моделей // Российская провинция XVIII–XX веков: реалии культурной жизни. Пенза, 1996. Кн. 2. С. 140–145
      3. Седельникова М.А. Областное краеведение как социокультурный феномен: Автореферат дисс. … кандидата исторических наук. Омск, 2001.
      4. Соболев В.С. Академия Наук и краеведческое движение // Вестник РАН. 2000. Т.70. №6. С.535-541. [Электронный ресурс] URL: http://www.ihst.ru/projects/sohist/papers/sob00vr.htm (дата обращения 19.09.2012).

    январь 2013 г.

    Please publish modules in offcanvas position.