Герой гражданской войны
Мы стояли на улице и ждали, когда он выйдет из Мараконской лавочки. И вот он вышел на крыльцо, прислонился плечом к столбу галереи и закурил. Стоял, курил, пуская кольцами дым, и с любопытством рассматривал нас, пацанов, прибежавших посмотреть на военного. «Любуются мною», - думал он. А мы и в самом деле любовались: высокий и стройный, одет по-кавалерийски. Сапоги со шпорами начищены до блеска, фуражка лихо сдвинута на затылок, шашка с кисточкой у рукояти висит на ремне через плечо. Георгиевский крест и медаль украшают грудь, погоны.
Дяденька! А германцам головы рубил? - спросил его расхрабрившийся Федька Якунин.
Приходилось. Видишь вот, - он показал на награды, - за так не дают.
А шашка острая? - не унимался Федька.
Очень. Джик - и нет головы.
- А ты покажи, как шашкой рубят,- снова спросил Федька.
Он мягко спрыгнул с крыльца, выплюнул окурок, приступил его сапогом, окинул нас веселым взглядом и сказал:
- Идемте! - И быстро зашагал в поле, звеня шпорами. Поставьте вот тут, вот тут и там березок двадцать. Высотой с меня, толщиной - во, с руку, - сказал и пошел тропинкой через поле домой. Мы сделали все, как он велел, и стали ждать.
Проходя по деревне, он увидел мужиков, запрягавших лошадь в дровни.
Костенька! - обратился к нему хозяин лошади Петрушко Сергиев, - помоги обкатать Красотку. Четыре года кобыле, а в оглоблях не бывала.
Сначала верхом,- согласился Костя. Он быстро сдернул хомут, снял седелко, закинул повод, и не успел хозяин глазом моргнуть, как ошалевшая лошадь понесла седока через капустники к погосту, а там от магазина к Мараконской.
Летит! - закричали мы все разом и побежали от дороги в стороны.
Он выхватил саблю и пошел: раз - и нет березы, раз - и снова нет березы, раз... раз... Лошадь шарахнулась в сторону и замотала головой.
- Уши! Уши отрубил кобыле, - заверещал кто-то из нас. Возвращая хозяину взмыленную и окровавленную лошадь, Костя извинялся:
С такта сбилась окаянная, да и без седла, опоры нет под ногами. Вот и обкатал - отсадил ухо.
Ничего получилось! Сам ты, Петрушко, без носа (маковку носа откусил Ванька Юдин в драке), будешь ездить на безухой кобыле. Оно так даже интереснее. Все посмотрят. А то поезжай на Кулаково, Николай Саввич прикатает валяное ухо. - Так пожалел пострадавшего соседа Петр Михайлович Лодыгин, мужик - шутник и зубоскал.
Прикатает! - хохотал Федька Филохин. - Обязательно прикатает, валяное! - и подойдя к Косте, стрельнул у него щепотку табачку
***
Вечером, сидя на высоком крыльце летней избы, Костя рассказывал деревенским: «В 14-ом году, как взяли на службу, привезли в Новогородскую губернию, Муравьевские казармы, зачислили в конно-гренадерский полк. Учили рубить, а потом пригнали под Ковель. Немцы там теснили русских, вот мы и рубили германцев. А потом отвели на отдых. Меня отпустили на побывку. Завтра уезжаю.» И обращаясь к отцу сказал: «Не давал ты нам татка здесь драться, вот мы там- то и подеремся досыта»
Война бросала его по Российской Империи. Однажды на привале в Полесье, лежал и думал вслух: «Рубим вот всё, рубим, убиваем одни других. За что? Сколько изничтожили германцев, сколько они нашего брата угробили. Кончать надо эту войну! А как? А что делать? Пусть не лезут в чужое государство.
Скакал по степям Украины. На переправе через Буг встретился со своим братом артиллеристом 23-й бригады. Распили бутылку вина на радостях, расцеловались и поскакали догонять, ушедшие вперед, свои части.
Империалистическую войну закончил в Брусиловском прорыве. Сдал коня мадьярам, саблю бросил в кучу оружия. На крыше вагона выехал в Россию.
Через месяц прибыл в родную Пакшеньгу, с двумя «Георгиями», завернутыми в тряпочку и спрятанными в карман. Измученный, усталый и грязный.
Известие о высадке интервентов на Севере принял спокойно. Только и сказал: «Мало было пролито крови, так нет… и помолчав добавил – без нас не обойдутся»
В конце декабря 1918 года из Вологды отошел состав на север. Проезжали Коношу, Няндому. Остановка.
- Какая остановка? – спросил Костя Кузьмин, проходившего мимо теплушки железнодорожника.
- Шалакуша, вылезайте, дальше не поедет!
Вылезли. Холодно, ох как холодно. Январь 1919 года прижимал. Зима студеная. Выстроили, проверили по спискам, разбили на команды. Кузьмина К.П. назначили командиром 2-го взвода кавалерийского дивизиона, 18-й стрелковой дивизии.
Участник освобождения Севера от интервентов, боец 2- го взвода Попов Егор Семенович , рассказывает: «Подобрались во взвод ребята, один к одному – ухари. Воевали, брали Тарасовскую волость, Кочмас. Ходили в обход на Обозерскую. Шли вдоль реки Шелексы, восемьдесят километров по глубокому снегу. Брали деревни, большие и маленькие озера. Встречались с комдивом Уворевичем. Как то приехал он к нам, привез валенки, мыло, махорку и свежие газеты. Говорил нам: «…боец должен знать идеи, которые защищает»
Егор Павлович Шаманин вспоминает о тех днях: «После освобождения Архангельска от интервентов, нас перебросили на Запад – под Полоцк. Потом пошли на Польшу»
В бою под Белостоком, костя Кузьмин летел впереди взвода, зажигая бойцов личным примером мужества и храбрости. «Ура» - неслось со всех сторон. Быстро догонял убегающего поляка, занес саблю, чтобы рубануть…но не рубанул. Только и услышал в след: «Костя!»
Долго потом мучился, вспоминая этот случай. Да неужели Митька Гришин? Уж больно похож на него. Вот почему он не пришел с империалистической, ну и прохвост, переметнулся к полякам!
Подошли под Варшаву. Видим заводские трубы. Устали бойцы, измотали себя и лошадей - вспоминает Сергей Дмитриевич, участник гражданской войны.
А орден Красного Знамени Константин Прокопьевич получил за взятие деревни Кривки. Летом это было 1920 года при прорыве на польском фронте, в Белоруссии.
Их было пять братьев. Любили они собираться в отцовском доме, где потом проживал Константин Прокопьевич. Помню, сидят они и рассказывают о войне. Костя больше молчит. Не любил он вспоминать прошлое. Уж больно видно война ему осточертела. Послушает он своих братьев, послушает, да и заведет патефон. Была у него любимая песня, которая кончалась словами: «По коням!!!», и потекут у пего крупные и обильные слезы. Подползет к нему сынишка Колька, любимец, погладит отец его по голове и скажет: «Ну, гвардия, хватит врагов и на твою жизнь». Подбросит его на колени и вполголоса скомандует: « По коням!!!».
Кузьмин Константин Прокопьевич (1894-1936 г.г.)
Родился в деревне Окулковской (Гора). Родители: мать – Кузьмина Аполинарья Никаноровна, отец – Прокопий Евлович. Семья была большая пять братьев и одна сестра. Жена – Ираида Лукьяновна. Было у них пятеро детей: два сына и 3 дочери – Анна, Мария, Александра, Валентин и Николай
Когда вернулся с войны, Константин Прокопьевич был в числе организаторов Советской власти в Пакшеньге. В 1931-1932 годах работал председателем сельского совета. В это время были ТОЗы. Позднее работал на сплаве начальником.
Погиб трагически в 1936-7 году
Ленинский путь - 4 декабря 1966 г.