Секретарь уездного комитета

В ночь на 5 декабря (старого стиля) 1892 года в деревне Мараконской  Пакшеньгского сельского общества в семье кре­стьянина Ефима Конева годился сын. Через несколько дней батюшка, окуная крепкое тельце младенца в купели, нарек новорожденному, рабу божьему, имя Николай. С тех пор и стал расти Колька Конев, как и многие другие его сверстники. И ничего особенного в его жизни не было, разве кроме того, как однажды летом возле Тимошиного дома боданул его прямо в лицо бык. Выжил парнишка, но шрам на щеке и пере­лом носа остались на всю жизнь. По части нарушенной кра­соты лица отец утешал родных: «Ладно! Будет ум - проживет и таким». И покатилось Колькино детство дальше по ухабистым традициям деревенской старины.

Лето. Самая отрадная пора побегать бы после учебы в церковно-приходской школе, по нет: вози навоз, руби жер­ди и колья, учись боронить, косить и грести сено, жать... Но были и счастливые дни. И тогда Колька с мальчишками убегал на речку Пакшеньгу, что в версте под деревней, и ку­пались там в холодной воде омутка до посинения. Согре­ваясь, играли в зубаря или бежали на Лашов и там трясли меев из морд, поставленных в езы горенскими и зареченскими ребятишками. Иногда устраивали набеги на поповское поле в горох и лакомились там до появления святого отца с дрючком в руках, и удирали тогда сломя голову мараконские сорванцы, спасаясь от святой немилости в сторону деревни Гора. И проклинал тогда служитель церкви пронькиных да маланьичевых парней за эти проказы, хотя те и не были виноваты.

Любил Колька летний праздник медостов день, когда от мала до стара все жители Пакшеньги собирались в пожни и гуляли. Тальянки, кадрили, песни, драки... Дрались парии жестоко, избивая одни других. Дрались по всякому поводу и без повода, выметая накипевшую злобу, показывая свою удаль и молодечество. А потом пили мировую - бытылку или четверть водки, извинялись, прощали друг другу обиды. Но проходило время, и обиды вырывались снова в удобный мо­мент наружу через кулаки, полено или кол, попавшие в ру­ки, - и рушилась вся эта дикая сила на голову обидчика. И снова, пили мировую, прощая друг другу обиды и зло.

Зима. Учеба в школе, опять закон божий, которого Коль­ка Конев не любил больше всего на белом свете и из-за которого пришлось ходить четвертую - лишнюю зиму, чтобы лучить свидетельство об окончании трехклассной церковно-приходской школы.

I! зимой было много интересного. Ездили с отцом на Чvpry за сеном. Отец всю дорогу насвистывал тихонечко ка­кие-то песни, а то бормотал в полголоса себе под нос моли­тву. И всегда удивляло Кольку, как это отец помнит все, что надо в хозяйстве. На обратном пути наломает веток сосны на помело, вершин на веники, вырубит кряж березы на лучину, черемуховый вяз к дровням. По дороге приметит не­сколько сушин, которые потом спилит на дрова. И все это получалось попутно. Так вот и учился Колька у отца жи­тейской мудрости.

Любил Колька вечерованья, когда в их доме собирались девушки и женщины с куделями. Пряли, пели песни, расска­зывали были и небылицы. А он, Колька, менял лучину в све­тильне, тушил угли в кринке с водой, чтобы было меньше чаду, и казалось ему, будто он сейчас в хорошей сказке.

А потом приходила масленица с ледяными катушками по деревням и катанием на лошадях вокруг волости. Ловля кле­стов в пружки... Очень забавно.

Так бы и катилась Колькина жизнь дальше, если бы не одно событие. Как-то летом к лесному объездчику Евгению Ивановичу Шаманину приехал в гости сын Евгений. Привез много книг и книжек. Читали мужики те книжки, и открыва­лась им правда, та далекая правда жизни, о которой меч­тали столетиями.

Однажды прибыл из Вельска вооруженный отряд. Окру­жили дом объездчика, обыскали, но ничего и никого не нашли. Говорили потом: «Приезжали арестовывать сына Евгения за какую-то там политику. Будто против царя пошел».

А к этой политике многие из пакшеньгских мужиков при­общились. Собирались в деревне Уголевской, в доме И. Н. Шаманина, завешивали окна и читали ту политику вслух. Читали, спорили и поздно расходились по домам с возбужденными, взбудораженными мозгами. Фильку Афонина и Стеньку Дометькина за чтение тех книжек прозвали политиканами.

Однажды мараконские мужики собрались в оброчное по­ле и разделили между собой земли богачей и урядника. И снова прискакал из города вооруженный отряд. Снова окружили дом лесного объездчика, искали и опять ничего не нашли. Мараконских мужиков арестовали. Был арестован и отец Кольки, Ефим Конев.

Азбуку революции Колька Конев получил нежданно-нега­данно. Ходил искать коня. Заблудился. Вышел на тропинку и ударил по ошибке в глубь леса. Идет, для храбрости орет песню: «Коляска к дому подкатила, колеса о землю стучат...». Вышел на полянку и вдруг: «А ну-ка, милый улан, слезай с коляски, идем к нам в гости». Каково же было Колькино удивление, когда к нему подошел тот самый гость, сын лес­ного объездчика Евгений Евгеньевич. От неожиданности Колька едва вымолвил: «Так, значит, вы и правда скрывае­тесь в лесу? Не зря, значит, говорят в деревне?»- «Не зря!» - ответил спокойно гость, - правду говорят люди. Ты ведь сын Ефиму Коневу? Слышал, землю делить ходил с красным флагом. Идем. Угощу я тебя чайком, вареньем, грибочками. Мы тут, на этой Сарафаннице, выстроили себе дворец, не хуже царского, куда сажают нас за политику».

Здесь у Дубровного ручья, в шалаше, крытом еловой ко­рой, за обедом услышал Колька много доселе неслышанного. Что есть-де в России партия революционеров, которая ведет борьбу за землю и волю крестьян. И выходило из рассказа, как понимал Колька, что есть еще и другие партии, но эта революционеров - самая главная партия, раз к ней принад­лежит Евгений Евгеньевич.

На следующий день только и разговоров - кто-то ночью расклеил рукописные листовки. Колька Конев догадывался: листовки, да это же, верно, те самые гостинцы, которые он вчера принес из лесу от Евгения Евгеньевича и тайно пере­дал их на мельнице Грибичей мельнику Афанасию. Есть у сына лесного объездчика надежные люди. И он, Колька, сейчас знает то, чего никто из мараконских мальчишек не знает.

Лето того года было неспокойное. События развивались стремительно. Вековечные устои жизни Пакшеньгского сель­ского общества пошатнулись. Вскоре после ареста мужиков был убит в Вельском волоку пакшеньгский урядник.И по­шли разговоры об убийстве.  Многие  восхищались: как это Сашка Полиевктов ловко стукнул колом урядника по лыси­не. Не пикнул...

За самоуправство и самовольство по разделу земли Ефим Конев, Полиевкт Шаманин, Александр Петрович, Андрей Иванович Шаманины были посажены в тюрьму на полтора года. За убийство урядника Александр Полиевктович Ша­манин был сослан на вечное поселение в Сибирь.

                                                                                                 ***

Рабочий день давно уже окончен. На дворе стояла ночь, а в укоме, в кабинете секретаря, все еще горела керосино­вая лампа. Человек, склонившись над  бумагами,  выводил:

«Автобиография члена партии, секретаря уездного коми­тета РКП Конева Николая Ефимовича*. Родился в 1892 го­ду в бедной крестьянской семье Ефима Конева деревни Мараконской. После окончания церковно-приходской школы учиться дальше не мог из-за бедности житья и недостатка рабочих рук в семье». - Секретарь укома, отложив ручку, откинулся на спинку стула и мысленно пробежал отрезок детской жизни, которая осталась позади,

В дверь постучали.

- Да! - Пригласил секретарь. Вошедший заговорил с порога:

- Ты что это, Николай Ефимович, по ночам колдуешь над бумагами?

Секретарь бросил на посетителя тяжелый взгляд, пред­ложил:

- Садись, Федор Лукьянович. Спрашиваешь, колдую ли? Ударился вот в воспоминания детства. Детство. Счастливая пора. А было оно у нас с тобой, Федька? - И сам же отве­тил: - Было. Короткое, босоногое, но было же оно, черт нас побрал, счастливое. Помнишь, когда скрывался в лесу Евге­ний Евгеньевич Шаманин, я тогда к нему ходил. Сначала случайно набрел на шалаш, а потом дорогу узнал через Овинную на просеку, по Сарафаннице и к нему. Еду носил, а от него книги и бумаги мужикам передавал. Там в лесу жила и его жена Мария Алексеевна. Так вот, это по его просьбе собрались мужики на сход в июле 1906 года. Евге­ний Евгеньевич пришел и сказал: «Вот что, братцы, мне с вами поговорить надо, дело теперь скверное. Государствен­ную думу разогнали, правительство нас ничем не удовлетво­рило, обращаться с просьбами теперь некуда, остается только нам забастовать. А как забастовать? - Не платить податей и не давать рекрутов!»

Федор, слушая неторопливый рассказ секретаря, улыбал­ся в свои холеные бархатные усы, заговорил:

- Забастуем, братцы! К черту этого царя с его податя­ми! Не давать рекрутов и баста. Да это же бунтарство одной деревни. Отголосок давно прошедшего народничества. А теперь, подобный нашему Евгению, социал-революционер где-нибудь в Бестужеве втихаря шепчет мужикам: «За Со­веты - без коммунистов...». Да, Евгений Евгеньевич многое тогда не понимал и сам. - Секретарь встал, прошелся по кабинету. - Беда Шаманина была именно в том, что он принадлежал к партии эсеров и был оторван от пролетариата. Но революционную искру в народ заронил. А это уже многое.

Секретарь подошел к столу, нашел нужные бумаги и, по­давая Федору, сказал:

Прочитай. Внимательно разберись - дело серьезное. Что будет неясно - спросишь. - Сел за стол и продолжил пи­сать: «До четырнадцатого года помогал отцу тянуть семью (было семь человек детей). В августе был взят на военную службу и всю империалистическую войну находился на фронте. Демобилизовался с фронта в декабре 1917 года. По прибытии домой, вместе с другими фронтовиками приступил к организации Советской власти в Пакшеньге. Два месяца был председателем волостного исполкома, а в марте 1918 го­да на первом уездном крестьянском съезде избираюсь в исполком, в члены президиума и товарищем председателя уисполкома». Секретарь укома поставил точку, отложил ли­сток бумаги в сторону и к Федору:

- Пошли спать!

Августовская ночь уже длинная. Не зря говорят в народе: «Конь наедается, казак высыпается». Из здания укома вы­шли двое и растаяли в темноте ночи. Долго шли молча. Потом один заговорил глухим, мягким басом:

Если ты не бросишь этих блудных похождений, вы­щиплю твои холеные усы по волоску, иначе погибнешь на «бабьем» фронте...

- Усы? Не поможет, - ответил другой вполголоса и за­хохотал...- Болячку ту излечит только коновал...

Они расстались. Конев шел и раздумывал: «Красавец ты, Федька Лучкин, и обходителен черт. Будь на месте женщин   влюбился, наверное бы».

Дальше биографию первого секретаря укома партии, ни­кем еще не написанную, постараемся изложить по докумен­там и воспоминаниям людей, лично знавших Н. Е. Конева, работавших под его руководством.

«На первом уездном съезде, который заседал 17 дней (с 1 по 17 марта 1918 года), работа проходила хаотично, не­планомерно, но вопросы продумывались серьезно, обсужда­лись удивительно активно и принимались дружно. Рабочих на съезде не было, интеллигенция саботировала, мещанство относилось враждебно, крестьяне многого не понимали. Съезд опирался на солдат, вернувшихся домой». (Из воспо­минаний делегата съезда А. Чертовского).

«На съезде выступали все, кто хотел, говорили кто как мог, спорили много и горячо. Н. Е. Конев поблагодарил съезд за оказанное доверие (избрание его в члены прези­диума) и заверил делегатов: «Время слов прошло, настало время дела. Исполнительный комитет приложат все свои старания, умения и силы, пойдет навстречу всем народным желаниям и выведет народ из цепей насилия и рабства». (Из журнальных постановлений первого крестьянского съезда).

18 июля 1918 года на Пленуме Вельского уездного Сове­та Н. Е. Конев выступил с гневной речью, в которой заклей­мил партии левых эсеров и их ЦИК за террористический акт - убийство Мирбаха. «Они не спросили население Рос­сии согласно ли оно идти воевать еше раз, не залечив ста­рых ран от четырехлетней войны». И предложил следующую резолюцию:

«В корне протестуя против вооруженных кровавых вы­ступлений в момент напряженной и тяжелой борьбы, социа­листической России с обрушившимися на нее империалиста­ми всего мира, твердо зная, что только тесной сплоченностью и напряжением всех трудовых слоев можно спасти завоева­ние революции, клеймить позором ЦИК левых эсеров и их необдуманный террористический акт, совершенный над немецким послом Мирбахом, который может вызвать новый кошмар войны для обессиленной России и гибель нашей передовой мировой революции. Эта безумная выходка ЦИК партии левых эсеров дает лишний козырь в руки контррево­люции и империалистам всех стран для удушения Советской республики.

Требует сурового революционного правосудия над винов­никами такого рокового явления и выражает уверенность, что власть Советов сумеет справиться с этим ударом, нанесенным левоэсеровскими провокаторами и выведет нашу Родину в царство свободы трудящихся и социализма».  (Из журнала заседания пленума Вельского уездного Совета кре­стьянских и рабочих депутатов 18 июля 1918 года).

Сейчас издалека, перебирая документы почти пятидесяти­летней давности, удивляешься: сколько энергии, с каким на­пряжением сил, с какой выдержкой и дисциплиной работали члены Вельского уисполкома. Проводились мероприятия по организации и упрочению Советской власти в городе и уезде. Шло наступление на эксплуататоров, торговцев и бо­гачей по линии передачи их домов со всем инвентарем и все­ми надворными постройками в собственность трудового народа. Так в Вельске дома Емельянова и Малоземова, в Верховажье - Юренского и Редрухина передавались под школы и народные училища и т. д.

В связи с интервенцией на Севере обстановка в уезде осложнилась. Вельск стал прифронтовым городом. По уезду поползли всякого рода ложные слухи, участились случаи преступной контрреволюционной агитации среди населения, с извращением всех фактов и событий, с извращением всех дел, проводимых Советской властью. Участились случаи пор­чи изоляторов телеграфной линии на участке Верховажье -Тотьма, со стороны некоторой части населения были случаи саботажа проводимых Советской властью мероприятий.

Н. Е. Конев в это время работает председателем чрезвы­чайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. «Время очень удачно и без ошибки выдвинуло Н. Е. Конева на большой и ответственный пост председателя УЧК. Трудно совместить все те качества, которыми обладал Н. Е. Конев, - суровую непримиримость к врагам и в то же время вежливость, беспредельную справедливость и чут­кость к товарищам по работе и народу. Кажется, только ему было доступно в краткой форме ознакомить нас с тем или иным делом». (Из воспоминаний Г. Ф. Туйбова, г. Яро­славль) .

Председатель УЧК  лично сам консультирует едущих в ко­мандировку, требует больше проводить разъяснительной работы среди населения. Постоянно находится в команди­ровках сам. Внутренне собранный, внешне подтянутый, он являлся образцом исполнения служебных обязанностей, точ­ности выполнения поручений.

В январе 1919 года на имя Конева поступило анонимное письмо, в котором автор письма просил: «Настоящей власти вести борьбу не только с богачами и капиталистами, но и с бедняками лентяями - крестьянами, которые есть самые вредные паразиты общества».

По поводу этого письма Н. Е. Конев выступил в уездной газете: «Кто у помещиков и фабрикантов был рабом? Кто в городе проводил самые грязные работы? Бедняк и бедняк! Которого и теперь называют паразитом общества. Этот бед­няк пропитан рабским духом. Его изолировали от духовной жизни. Его не учили. В нем не развивались стремления к сво­бодному, вольному труду, и он рос рабом. Он утоплен был в бездне темноты, невежества и рабства. Все это перенес и выстрадал бедняк. Так неужели и теперь его душить и да­вить? Неужели и теперь его клеймить позором? Нет! Тысячу раз нет! Неотложный святой наш долг и задача снять с него клеймо позора и пробудить в нем стремление к труду и жиз­ни. Эту задачу должна выполнить партия коммунистов, и я свято верю, что она это святое дело сделает».

Из автобиографии Н. Е. Конева мы узнаем: «В члены Коммунистической партии вступил 8 сентября 1918 года, до этого находился в партии левых эсеров».

Слишком большое влияние оказал на пего, 14-летнего мальчишку, Кольку Конева, Е. Е. Шаманин своим револю­ционным учением и делами. Через многие годы прошел Ко­нев под лозунгами социал-революционеров. Но в середине 1918 года, но твердому убеждению, раз и навсегда порвал политическую пуповину, связывающую его с партией левых эсеров, и вступил в партию коммунистов.

На первой Вельской уездной конференции РКП (б), кото­рая проходила с 1 по 3 марта 1919 года, Н. Е. Конев избирается членом Вельского уездного комитета и его се­кретарем.

2 мая 1919 года на собрании коммунистов и сочувствую­щих по предложению укома обсуждался вопрос о создании боевых частей. Решили организовать два взвода из коммуни­стов и сочувствующих и начать боевую подготовку. Инструк­торами назначить товарищей Конева и Шаварина.

В ноябре 1920 года Вельский уездный комитет партии командировал П. Е. Конева в Москву па десятимесячные курсы при Свердловском университете.

Человек, имеющий образование три класса церковно-при­ходской школы (по профессии хлебопашец), садится за кни­ги, изучает историю борьбы рабочего класса, политическую экономию, вопросы советского и партийного строительства, слушает лекции по международному и внутреннему положе­нию в стране...

После окончания учебы в университете, по ходатайству Вельского уездного и Вологодского губернского комитетов партии перед ЦК партии, Н. Е. Конев возвращается в город Вельск и сразу же приступает к работе.

На пятой уездной партийной конференции (26 - 28 авгу­ста 1921 года) Конев избирается членом президиума и ответ­ственным секретарем уездного комитета партии.

Н. Е. Конев явился инициатором открытия в городе Вель­ске уездной советско-партийной школы. По этому поводу 22 октября 1921 года выступил в уездной газете с большой статьей, в которой, в частности, говорилось: «Сотни лет ви­ном и ладаном дурманились народные мозги... Октябрьская революция открыла широкую дорогу для учебы. Мы должны хорошо разбираться в текущих общественно - политических явлениях, а также и явлениях окружающей нас природы. Мы должны хорошо знать задачи Советской власти, усвоить политику нашей партии, чтобы, вернувшись с учебы, могли дать точные и полные ответы народу по наболевшим вопро­сам нашей власти и ее мероприятиях...».

Н. Е. Конев являлся основным преподавателем этой школы.

«Заведующим партийной школы был П. Ф. Непомилуев. Мы с ним были хорошо знакомы. Вот он-то мне и рассказы­вал, как Конев здорово читает лекции, об этом же мы слы­шали и от других. А мы, учителя, сомневались, как этот че­ловек без образования и читает лекции о политэкономии. В которой мы, подчас, едва разбирались. Вот мы и отправи­лись послушать. Да! Действительно, рассказывал он очень хорошо, доступно и просто, ясно и доходчиво. Мы сидели, слушали и диву давались». (Из воспоминаний учителя-пен­сионера Н. В. Беляева, г. Вельск).

«Николай Ефимович Конев часто выступал на собраниях с лекциями и докладами по важнейшим вопросам: 20 сен­тября - о новой экономической политике. Тогда же - о рабо­те волостных партийных ячеек и волостных исполкомов. 3 октября - о положении в Германии. 10 октября - анархизм и коммунизм (диспут). 16 октября—об электрификации. 31 ок­тября - о помощи голодающему Поволжью.

Его слушали с неослабевающим вниманием. Выступления Конева ободряли нас, вселяли уверенность, вызывали жела­ние работать лучше и больше. Стиль его работы был таков: он на каждый день и месяц планировал свою работу и того же требовал от работников. К выступлениям готовился всегда тщательно, составлял краткие планы. К посетителям относился чутко и внимательно. Большое внимание уделял партийным ячейкам, волостным исполкомам, комсомолу и женотделу. Сурово относился к нарушителям партийной дисциплины...

Считаю своим долгом отметить, что коммунисты и комсо­мольцы, а также трудящиеся массы Вельского уезда Н. Е. Конева очень ценили и уважали как коммуниста, ра­ботника, человека». (Из воспоминаний бывшего заведующе­го агитпропотделом Вельского укома РКП(б) А. II. Стениловского, г. Архангельск).

На шестой партийной конференции (17 - 22 марта 1922 года) Н. Е. Конев выступил с Докладом «О междуна­родном и внутреннем положении республики». Конференция снова избирает его секретарем укома.

На седьмой партийной конференции (22 - 25 ноября 1922 года) Н. Е. Конев выступает с докладом «Воспитатель­ные задачи партии и работа среди населения». Конференция избирает его в члены президиума и ответственным секрета­рем уездного комитета партии.

В конце своей автобиографии П. Е. Конев писал: «За вре­мя службы был четыре раза на губернских партийных кон­ференциях и губернских съездах Советов, два раза был на Всероссийских съездах Советов - один раз гостем от универ­ситета, другой раз - делегатом съезда Советов и два раза был в Петрограде на областных съездах».

В июле 1923 года состоялось решение бюро Вологодского губкома РКП (б) об отозвании Конева Николая Ефимовича в распоряжение губкома РКП (б).

Газета «Ленинский путь»

29 марта, 2, 5, 7 апреля

1966 г.

Примечания

Печатается с сокращениями.

Конев Николаи Ефимович (1892-1937) - первый секретарь Вель­ского уездного комитета РКП (б) с марта 1919 по 1923 год один из организаторов Советской власти в уезде. Имя Конева Н. Е. носит одна из улиц города Вельска.{jcomments on}