О близком и родном человеке писать непросто. Писать же биографию человека родного еще сложнее. Сухие даты и вехи в трудовой книжке никак не могут рассказать о сущности человека, о том, каким он был, как и чем жил, что оставил после себя.

Рассказ мой о старшей сестре Антонине Дмитриевне Шаманиной, нашей дорогой и любимой Тоне, Тонечке, Тонюшке, тете Тоне.

Так уж сложилось, что в семье нашей, большой и дружной, она была эталоном совести, справедливости, добропорядочности и милосердия. Со старшей сестрой Ниной они были погодками и дружили крепкой дружбой всю жизнь. Мы, младшие, всегда ощущали ее поддержку и заботу.

Со старшей сестрой Ниной Дмитриевной

Она умела строго, но без нотаций разъяснить неправильность твоего поступка, и ты понимал, что сделал нехорошо, и тебе становилось стыдно. Она всегда и всем готова была помочь даже в ущерб себе. Это был стиль ее жизни. Так научила ее мама. Так и она учила своих детей.

В сложные моменты жизни мы все советовались с ней. И советы ее всегда были уместны, мудры и очень корректны. Она не обучалась психологии, но моментально чувствовала проблему и помогала находить правильный выход. Чувство сопереживания другому человеку, наверное, родилось вместе с ней.

Мне, по сложившимся обстоятельствам, волею судьбы, а скорее Божьим промыслом, посчастливилось прожить в Пакшеньге, вместе с папой, три года. И годы эти, проведенные в семье сестры, были счастливыми и очень полезными.

Я научился здесь дружить, и подружился не только со своими сверстниками, но практически со всеми жителями этого необыкновенного красивого и доброго кусочка необъятной земли нашей, окруженного со всех сторон могучими лесами.

Я полюбил край этот за открытость и доброту людей, за сплоченность их и стойкое, веками выработанное, желание прийти на помощь ближнему, и дальнему, прийти немедленно и бескорыстно.

Я и сегодня приезжаю в Пакшеньгу, как в дом родной, и знаю, что в любом доме меня примут, приветят и рады будут, как гостю своему, дорогому и родному. Здесь люди особенные. Мне с ними легко, приятно и спокойно.

Я всегда понимал стремление сестры моей, где бы она ни была, скорее вернуться домой, в Пакшеньгу, туда, где каждый человек, каждый уголок, каждый придорожный кустик, были для нее близкими и желанными.

Невероятно, но любовь эта передалась и моей дочке. С четырех лет и до сегодняшнего дня, любимым местом отдыха Юли стала Пакшеньга. В детстве она просто считала дни до поездки на лето к тете Тонечке. Она и теперь, когда выпадает возможность побывать в Вельске, первым делом устремляется в Пакшеньгу.

В доме Тонином и после ухода ее все осталось по-прежнему. Чисто убранные комнаты, застеленный красивой скатертью стол, фотографии на стенах в кругу родных, счастливая и улыбающаяся хозяйка, рядом с таким же счастливым и улыбающимся милым и любимым Володей.

Время жестоко и неумолимо. Человек уходит, остается память. А пока мы помним – он с нами. И в моей памяти она навсегда рядом со мной, моя старшая, дорогая сердцу моему, сестра Тоня,.. Тонечка,.. Антонина Дмитриевна.

Я умею писать биографии, но сегодня к неровным цифрам из трудовой книжки добавлю немножко того, что за цифрами этими и записями сокрылось и спряталось…

----------------

… Сватать Тоню решили идти на майские праздники. Выходных в колхозе в пятидесятые годы не было, но по случаю такому председатель расщедрился и отпустил Марию Кузьмовну на двое суток, строго наказав, в указанный срок уложиться.

Не ожидавшая доброты такой, благодарная просительница решилась отпросить еще и сестру с мужем, доходчиво обосновав председателю дополнительную просьбу свою :

- Сергей Иванович Кашин умеет сказать нужное и к месту слово, да и с отцом невесты знаком. Ему и разговор серьезный вести ловчее, да сподручнее, а мы две бабы около него будем, подправим, если что не так говорить станет. Да Лариса и за мужем присмотрит, а то на переговорах как бы они с Дмитрием Николаевичем не переборщили. Ведь и обратно возвращаться надо, а дорога неблизкая.

Председатель внимательно посмотрел на Марью Кузьмовну, покачал головой из стороны в сторону. Это означало явное неодобрение дополнительной просьбой.

Она уж и не рада была, что Сергея Ивановича припросила. В голове заметались мысли:

 - Уж лучше бы вдвоем с Ларисой сходили. Лариску то бы отпустил. У нее Сашка маленький и на работы колхозные она не каждый день ходит.

Председатель же, что-то покумекал молча, и махнул рукой:

- Идите, сватайтесь, да гулянок долгих, свадебных, не затевайте. Посевная на носу. До Борка вашего километров за сорок, так что попроворней шагайте. Лошади дать не могу. Все на работах заняты.

В ночь, на первое мая, облачившись в брезентовые дождевики и в резиновые сапоги, взяв в руки керосиновые фонари, отправились сваты по раскисшей весенней лесной дороге в дальний путь.

К полудню, грязные и усталые, добрались до Вельска. Здесь передохнули у дальних родственников, подкрепились, и продолжили путь по такой же раскисшей, сырой и ухабистой дороге в сторону Пежмы, теперь уже вчетвером.

Радостный и счастливый жених Володя, присоединившийся к ним в городе, бодро шагал привычным маршрутом впереди всех, время от времени, подгоняя уставших сватов – мать и тетку с дядькой.

Вот, наконец, и заветный домик, ладно срубленный, сверкающий чистыми окнами, украшенными белыми сатиновыми занавесками.

Перед забором, аккуратно сложенные бревна на сруб для новой бани. Тут, на срубе этом, и дожидался Володя Тонюшку свою, выбегавшую к нему с веселой застенчивой улыбкой, быструю, легкую и самую красивую.

Тут же и поцеловал первый раз, робко, нежно и неловко. Отсюда, проводив до калитки, бежал за десять километров в Вельск, к себе в общежитие, чтобы немножко поспать, а рано утром быть в МТС на работе.

На эти бревна и присели уставшие сваты, сняли с себя дождевики, посидели немножко, потом подошли к колодцу, умылись чистой прозрачной водой, вымыли грязные сапоги, прошли в крыльцо… и замерли.

Из – за двери лилась добрая светлая колыбельная. Это Тоня укладывала спать маленького братишку.

- Наша? – тихонько спросила у сына Мария Кузьмовна.

- Наша! – широко улыбаясь, ответил влюбленный сын…

14 мая 1957 года Тоня Гаркотина стала Шаманиной, а Пакшеньга приросла еще одной молодой семьей. То были годы, когда село разрасталось и развивалось, нуждалось в молодых и сильных рабочих руках. Пакшеньга не была исключением, и радовалась пополнению – доброй, работящей и уважительной девушке.

После свадьбы у родителей на Борке

С братьями и сестрами

 

Работу председатель определил ей на пекарне. Пять лет проработала Тоня пекарем. Месила тесто, выпекала хлеб, булки, бублики, батоны, пышные пакшенгские пироги: с треской, с капустой, и с брусникой.

После работы управлялась с домашними делами, доила корову, кормила семью ужином, и вместе с подругами, спешила в клуб на репетицию. В праздники советские в клубе всегда было полно народу.

С подругами

После торжественных речей председателя, парторга и городских начальников давали большой концерт художественной самодеятельности. В хоре пакшенгском все были солистами. Не терялась среди них и Тоня. Звонким сильным голосом выводила народные песни и развеселые частушки.

 

В 1963 году перешла работать в магазин продавцом, не на центральную усадьбу, а в деревню Антрошево. Я не знаю сколько километров до этой деревни, но очень хорошо помню, что однажды летом, когда мне было лет восемь, увязался за сестрой.

До сих пор не забыл, как шли мы мимо бесконечных полей и перелесков, и казалось, что дорога эта никогда не кончится, и до магазина этого дальнего мы никогда не доберемся. Даже подумать было жутко, что и обратно к вечеру придется идти тем же путем.

На радость мою, меня забрали к себе на день бабушка Калерия и дед Митя. Я не помню их фамилию, но на всю жизнь запомнил образ этих стариков. Худенькую, в белом платочке, невероятно добрую бабушку, и высокого бородатого, похожего на добряка – лесника из фильма про Золушку, деда.

Запомнились и слова бабушки Калерии:

- Мне ведь в магазине – то каждый день ничего не надо, а я хожу и к открытию, и вечером. Хожу, чтобы на Тонюшку поглядеть, да поговорить с ней немного. Словом перекинемся и целый день радостно на душе. А с вечера опять утра жду.

Горевали старики, когда Тоню в Раменье перевели. Магазин в Раменье в часовне располагался, и бабушки старенькие при входе в него крестились и тихонько шептали:

- Прости нас, Господи.

Часовня в Раменье

Потом отоваривались, выходили на улицу, поворачивались лицом к магазину и снова крестились и низко кланялись.

Помнили бабушки времена, когда Часовня сияла Крестом золоченым, и Тоне рассказывали, где какая икона располагалась.

Жаль, что не довелось тем бабушкам увидеть возрожденную в былом великолепии Часовню в честь Угодника Христова Георгия Победоносца. Не довелось увидеть чудо это и Антонине Дмитриевне.

Часовня в Раменье. 2015 год

Семнадцать лет проработала она в торговле. Была и продавцом, и заведующей магазином, и товароведом. Трудилась честно и добросовестно, всегда с народом и на виду.

 Не отрываясь от семьи и от работы, закончила архангельский торговый техникум. Вместе с любимым Володей вырастили двоих детей, таких же как и они сами – добросовестных, трудолюбивых и достойных.

 

В 1980 году жители Пакшеньги избрали Антонину Дмитриевну Шаманину председателем Пакшенгского сельского совета. Они знали, что работать она будет, как всегда, добросовестно, честно и с полной отдачей, а главным критерием деятельности ее будут забота о людях исправедливость.

Она умела зажечь людей, организовать. Могла одним словом успокоить бушующие страсти, помирить людей, дать верный и подходящий совет. Ей верили и доверяли.

Те одиннадцать лет, которые она проработала председателем сельского совета, были для нее очень насыщенными и заполненными. Она любила свою Пакшеньгу, и хотела видеть ее процветающей и красивой, старалась делать для этого все, что было в ее силах. Мечтала о хорошей асфальтной дороге от Вельска до Шокши, и, наверное, сумела бы воплотить мечту свою в реальность, но грянула перестройка, и многие мечты и проекты так и остались на бумаге.

Еще она мечтала построить в Пакшеньге хотя бы небольшую Часовенку в честь Святой Блаженной Матроны Московской. В редкие свои приезды в Москву, всегда просила проехать с ней на могилку Святой. Видела, как много народу со всех необъятных просторов Советского Союза приезжают сюда на Даниловское кладбище, часами стоят в очереди, просят Святую Матрону о помощи, и счастливые покидают эту Святую могилу, в надежде приехать сюда еще когда-нибудь.

В апреле 1991 года Антонина Дмитриевна твердо решила, что пришло время уступить дорогу молодому поколению, и без колебений рекомендовала на пост председателя сельского совета своего заместителя, молодого, энергичного и перспективного. Она всегда была уверена в молодежи, доверяла молодым, верила в силу, в талант, в образованность и огромный потенциал, и кругозор молодых.

Уже работая в совете ветеранов, очень переживала за стремительный упадок и развал любимой Пакшеньги. С болью сердечной смотрела на зарастающие необработанные поля, на разоренные коровники и свинарники, некогда ухоженные, сверкающие чистотой и благополучием. Она искренне не понимала, кому понадобилось погубить деревню, богатую, светлую, ухоженную заботливыми руками таких же, как и она тружеников, отдавших все силы свои земле этой.

Умерла Антонина Дмитриевна морозным январским днем в районной больнице. Она не хотела ехать в город. Мне стоило больших трудов уговорить ее из Москвы по телефону. Как и любой человек, она, наверное, чувствовала, что эта поездка в Вельск будет последней и не хотела в последние минуты жизни быть вне дома, за пределами своей милой сердцу Пакшеньги. К сожалению, мы, родные и близкие, надеялись на силу и профессионализм районной медицины… Чуда не случилось.

У Господа Бога на каждого из нас свои планы. И планы эти изменить мы не можем. Настоятель вельского Храма о. Михаил отказал нам в просьбе поехать в Пакшеньгу и проводить рабу Божью Антонину в последний путь с молитвой. Отказ свой обосновал так:

 - Я плохо себя чувствую. Да и что я поеду в ту Пакшеньгу. Там и лоб перекрестить правильно никто не умеет.

Мы не в обиде на батюшку. Он, наверное, действительно плохо себя чувствовал. Мы рады, что Господь распорядился так, что сегодня в Пакшеньге, и лоб крестят правильно, и искренне верят в промысел Божий, и в силу молитвы, а на месте, где в далекие годы располагался дом настоятеля Храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы, сияет золотом православный Крест, венчающий купол возведенного Храма, в честь Святой Блаженной  Матроны Московской. И в Храме этом не раз и не два благодарные земляки подадут записочки с просьбой о молитве об упокоении рабы Божьей Антонины.

Храм в честь Святой Блаженной Матроны в Пакшеньге

Время неумолимо. Люди уходят – остается память. В сердце моем она всегда – милая, добрая, веселая, любящая, справедливая, умная и все понимающая сестра.

С любовью к Пакшеньге.    Л. Д. Гаркотин.