Я часто возвращаюсь мысленно в Белград – подлинная вершина на жизненном моём пути, полная неожиданных поворотов, встреч, врезавшихся в память, эти годы, они и счастье моё, и боль, когда и впрямь работа была в радость.
Отвечал я в Русском доме (Российский центр науки и культуры) за вопросы распространения русского языка и литературы в Союзной Республике Югославии, да-да, Черногория была ещё с Сербией в едином государстве…
Разные случались истории.
Пробегусь по тем дням с любовью.
Самые тесные связи были с местными писателями. И вот однажды звонок из Союза писателей, говорит секретарь союза Мома Димич:
- Сергей! У нас гости из России, можешь подъехать к трём?
- Смогу, конечно, а кто приехал?
- Пусть будет сюрприз!
(А накануне натовские ракеты разгромили телецентр, в самом центре европейской столицы, по соседству с русской православной церковью погибли мирные люди.)
И вот три часа пополудни, я в здании Союза, оглядываюсь в поисках знакомых лиц, а среди сербских литераторов уже и друзей-приятелей изрядно поднабралось.
В клубах табачного дыма, под дивный аромат свежемолотого кофе подлетает Мома.
- Здраво! Айда доджи!
И мы идём… И я застываю как вкопанный, превращаюсь в неподвижную статую, не в силах двигаться, говорить…
Моя коллега Роза застывает точно так же.
Из кресла поднимается и протягивает руку…
Нет, этого не может быть!
Моя рука тянется к его, а в другую мою довольный произведённым эффектом Мома шустро вкладывает рюмку шливы – крепкой домашней сливовой самогонки.
- Живели!
Надо заметить, исповедальная российская проза 60-х – моё слабое место. Как зачитывался я ею со школы ещё, в университете…
Василий Аксёнов, Анатолий Гладилин, Виктор Максимов, да и другие авторы из той славной когорты навсегда закрепились в моём сознании.
И когда один за другим они оказывались на Западе, будто живые куски моей плоти отрывались, истекая кровью…
Как жарко спорили мы с отцом, я доказывал, что никакие они не враги, и словцо это поганое «диссидент» ничего не значит… Но тогда до перестройки было ещё очень далеко…
И вот я крепко жму широкую ладонь автора легендарного «Чонкина».
Да-да, это был он, Владимир Войнович!
Чашечки кофе сменяли друг друга, недопитые стаканчики с ракицей укоризненно взирали на нас, три часа разговора (да монолога же, по сути!) промелькнули единым мгновением.
Бомбардировки, политика, бурная литературная жизнь в России конца 80-х, инсценировки, экранизации, разумеется, темы были неисчерпаемы.
Да, мы, конечно, договорились о встрече на следующий день, увы, не случилось…
- Увидимся в Москве!
Нет, не встречались мы более, а вот память о Личности живёт во мне.
Ох уж эти мимолётные встречи, разные годы, разные авторы, разные люди: Булат Окуджава, Юрий Левитанский, Валентин Берестов, Леонид Филатов (да много, много их было) – сводила судьба прихотливая на краткие минуты общения с ними. И проводил я вечера, посвящённые им, в самых разных аудиториях, и я искренне благодарен.
И снова вижу себя босоногим мальчишкой на пологом берегу, покрикивающим для порядка на доверенных коров, так и норовящих выйти из-под контроля.
И снова смутное осознание: всё позади…